Софи Уэстон - Поверь и полюби

– Один из твоих… – Кенди подыскивала нужное слово: «скандальный листок» не подойдет, «грязная газетенка» тоже, – одно твое издание получило интересную информацию про маму. Мой… мой отец… – она не могла продолжать.

Глаза Джастина сузились. Он смотрел на Кенди, но, как ей показалось, не видел. Его ум просеивал информацию, пока не добрался до правды.

– Представляю, – в конце концов ответил Джастин. – Так ты хочешь, чтобы я надавил на издателя?

Кенди покраснела.

– Можно сказать и так.

Джастин встал и отошел. Он смотрел из окна вниз – во двор, который находился двадцатью этажами ниже. Когда он снова заговорил, голос его звучал жестко.

– Дело плохо, – с убеждением произнес он. – В отличие от твоего отца я верю в свободу печати.

Кенди тоже в нее верила – теоретически. Сомнения терзали ее. Джастин заметил это.

– Почему бы тебе не рассказать обо всем? – осторожно предложил он.

И, к собственному удивлению, она рассказала. И об изменах отца, и о долгах матери. Даже о собственных долгих и частых отлучках. Когда она закончила, он не сказал ни слова.

– Скандал, да еще такого масштаба, ее доконает. Особенно сейчас. Она уверена, что старик бросит ее.

Он посмотрел на нее острым взглядом.

– А ты так не думаешь? Кенди покачала головой.

– Он уже долгие годы собирается – во всяком случае, он это утверждает.

Она пыталась говорить спокойно, но ее голос сорвался. Карие глаза сузились. На мгновение ей показалось, что он видит слезы и драки словно воочию. И видит Кенди, которая служит послом у обеих сторон и отчаянно пытается их помирить. Это походило на пленку, которую он по своему желанию мог пустить вперед или назад.

Она встряхнулась. Не может он быть так проницателен – она ведь только что познакомилась с ним.

– Я не знаю – да и он, наверное, тоже. Мне это все надоело. – Она с изумлением заметила, каким холодным и равнодушным был ее голос.

Джастин тоже заметил. Он склонил голову набок, а в его глазах зажегся интерес.

– Ты слишком цинична для своего возраста.

– Молодо, да не зелено, – ответила Кенди, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Да уж куда зеленее, – мягко возразил он. Она с возмущением подняла на него глаза.

– Неправда! Мне уже двадцать два года. Я ведь говорила тебе.

Его глаза заблестели, а Кенди вдруг засомневалась, стоило ли ей упоминать о прошлом вечере. Быть может, он предпочитал не вспоминать об этом, может, он сожалел о том, что произошло накануне.

– Я хотела сказать… Но он прервал ее.

– Никто тебе столько не даст, – спокойно сказал он.

В его голосе не было ни раскаяния, ни каких-то других эмоций. Неужели вчерашний вечер так мало для него значил? В сложном круговороте его жизни он вряд ли был чем-то запоминающимся. Кенди постаралась быть очень, очень спокойной.

– Я уже не ребенок. Я знаю, что к чему, – сказала она. – С такими родителями, как у меня, трудно этого не знать.

– Возможно, что-то ты и знаешь, – согласился он. Он сидел, откинувшись на стуле, и наблюдал за ней, вертя в руках авторучку. – Ты слыхала, что все продается и покупается. Ты ведь пришла ко мне, чтобы заключить сделку, не так ли?

– Э-э… Да.

Кенди в смущении запустила руки в волосы. Она чувствовала, что покраснела, и он это, конечно, тоже заметил.

– Что ты хочешь предложить? – тихо спросил он. – Ты убедишь отца, чтобы он отказался от слияния? Отдашь мне свои акции в «Прессе Нилсона», чтобы я смог оформить слияние на моих условиях?

Отец будет вне себя от ярости. У Кенди опять перехватило горло.

– Ты это имела в виду?

– Нет. – Она глубоко вздохнула. – Денег у тебя больше чем достаточно, так что все это не принесет тебе большой пользы.

– Больше чем достаточно, – с иронией согласился он.

– Я думаю, моя вечная благодарность тебе тоже не пригодится? – Она постаралась произнести это с легкостью, хотя ей было совсем не легко.

Его глаза задумчиво остановились на ней.

– Все зависит от того, как ты ее выразишь. Дальше последовало долгое, гнетущее молчание.

Кенди казалось, будто ее медленно растягивают, пока она не разорвется. Она хрипло сказала:

– Не верю, что ты это говоришь.

Он откинулся на спинку стула и рассмеялся.

– Так поверь.

Внезапно рассердившись, она вскочила на ноги.

– Это же безумие! Это средневековье! Ради Бога, ты же не какой-нибудь киношный набоб, возлежащий на ложе.

Казалось, ее слова забавляли Джастина все больше.

– Я имел в виду брак, – мягко пояснил он. Кенди почувствовала, как у нее непроизвольно открылся рот.

– Что ты об этом думаешь? – спросил он с блеском в глазах, который доказывал, что все это – чистое издевательство.

У Кенди опять пересохло в горле, но она произнесла со всей невозмутимостью, на которую была способна в эти минуты:

– Это просто смешно. Джастин усмехнулся:

– Не очень-то вежливо.

Она пропустила это мимо ушей.

– Тебе ведь не хочется жениться, – сказала она.

Он улыбнулся еще шире.

– Откуда тебе знать? – И прежде чем она смогла ответить: – Да ведь и тебе тоже.

Она воскликнула:

– Не время для плоских шуток. Ты уже старый… то есть ты достаточно стар, чтобы давно быть женатым, если бы тебе этого хотелось.

– Во всяком случае, в отцы тебе я не гожусь, – бесстрастно констатировал он, заранее зная, что она собиралась сказать. – И я уже был женат. Мы с Марианной развелись несколько лет назад. Я думал, эксперимент не стоит того, чтобы его повторять. Думал так до сих пор.

Он умолчал о том, что может иметь столько женщин, сколько ему нужно, не предлагая им жениться на них. Это и так было понятно.

Кенди спросила:

– А что изменилось теперь?

Джастин очень долго не отвечал, и она уже начала думать, что он так и промолчит. Но он все-таки ответил и уже не смеялся:

– Потому что это слияние становится все более щекотливым делом. Я хочу, чтобы твой отец вместе со своими прихвостнями перестал допекать меня. Если мы заключим соглашение, закрепленное браком между двумя династиями, то можно будет предотвратить полное слияние. И я смогу заниматься своими делами, а мои акционеры не будут ежеминутно дергать меня.

– И ради этого ты пожертвуешь своей свободой? Разве этого достаточно?

Возникла небольшая пауза.

– А ты видишь дальше, чем кажется, – сказал Джастин. В его голосе было заметно недовольство. – Конечно, недостаточно.

У Кенди бешено забилось сердце. Ей показалось, что она задыхается. Но она пересилила себя и ровным голосом спросила:

– И что?

Джастин колебался. Веки были наполовину опущены над глубоко посаженными глазами, будто у судьи – или у императора, который со скукой решает, казнить подданного или оставить в живых, подумала Кенди. Ей стало не по себе. Воображение унесло ее слишком далеко.