Энн Мэйджер - Я ищу тебя

Джордан изучал бизнес в Гарварде, а теперь учился на последнем курсе юридического факультета и собирался заниматься адвокатурой, а она была первокурсницей, перебивавшейся с троек на четверки.

– Мне всегда хотелось быть учительницей, – призналась она, – больше всего на свете. Я знаю, это звучит глупо, но я люблю детей. И хочу с ними работать.

– Это вовсе не звучит глупо.

От искренности его бархатного голоса у нее стало тепло на душе. Пристальный взгляд черных глаз завораживал ее, и на секунду Джини опять испугалась, что не может противостоять этому колдовству. И она перевела разговор с себя на него. Однако, видимо, слишком резко.

– Когда ты впервые понял, что хочешь быть юристом, Джордан?

Внезапно его лицо застыло, и он долго не отвечал, вертел вилку в руке и наконец отложил ее в сторону.

– Я сказала что-то не то? – спросила Джини, чувствуя свою невольную бестактность, не нужно было этого касаться.

– Нет, Джини, ты не сказала ничего особенного. – Он говорил странным, мертвым голосом, а его рука, державшая под скатертью ее руку, сжалась. – Мой отец юрист, – наконец продолжил он. – Ему всегда хотелось, чтобы я работал в его фирме. Это очень солидная фирма, – закончил он и отпустил ее руку.

– Звучит превосходно.

– Так все всегда и говорят, – мрачно буркнул Джордан. – Давай потанцуем, Джини.

Он прижал ее к себе, и только тогда напряжение в нем стало ослабевать. В потоке лунного света, лившегося сквозь окна, под пронзительные звуки скрипок и банджо они медленно двигались на выщербленном дубовом полу – единственная танцующая пара. Он крепко прижимал ее к себе, а она наслаждалась его объятиями, ароматом его тела и великолепием его широкоплечей фигуры. Держа голову на его груди, медленно двигаясь в танце, Джини ощущала, как в ней просыпается острое желание. Словно почувствовав это, Джордан еще крепче сжал ее в объятиях и долго и нежно целовал ее висок.

Это сон – находиться в плену его рук, принадлежать ему, быть любимой им. Она боялась, что в любое мгновение может проснуться, а его нет рядом и она одна. До встречи с ним Джини могла жить без него, но теперь, если он покинет ее, этого кошмара она не вынесет. Его появление осветило ее жизнь новым и необыкновенным светом.

Впервые они занимались любовью неделю спустя. Все эти дни они разлучались только на время занятий. Каждый вечер вместе ужинали в Студенческом союзе, вместе занимались в библиотеке, и с каждым вечером им все труднее было расставаться. Они говорили, что их влечет друг к другу не только физически, но и духовно. Он видел в ней сочувствие и теплоту. Она считала, что у него блестящий ум. Но на самом деле прелесть, которую они находили друг в друге, восхитительное колдовство, связавшее их, было просто чувственностью, и их отношения быстро приближались к наивысшей точке.

В субботу вечером, после целого дня, проведенного вместе, Джордан привел Джини к себе в общежитие. Переполненный любовью к ней, робко и нежно ввел он ее в свою комнату, смахнул горы книг по юриспруденции, в беспорядке лежащих на смятом покрывале, и уложил ее на кровать.

– А где твой сосед?

– Он уехал на выходные.

От волнения у нее перехватило дыхание. Она не могла говорить. Длинные ресницы поднялись, открывая яркие, испуганные и все же бесстрашные глаза навстречу его жгучему взгляду.

Трепетное молчание надолго сковало их.

Неожиданно он обнял ее за плечи и прижал к себе. Ее тело как бы растворилось в нем. Она задрожала прежде, чем он ее поцеловал. Тогда она положила руки ему на плечи, прижимая его еще крепче, пальцы ее гладили черные как смоль волосы, лежавшие на воротнике.

Джордан начал раздевать ее, ловко расстегивая пуговицы прозрачной блузки и одновременно целуя тонкую нежную кожу на шее, он расстегивал молнию на бархатной юбке, шепча нежные, ласковые слоги, которые успокаивали ее страхи. Его жадный взгляд блуждал по ослепительно прекрасному стройному телу. Она дрожала, сознавая все, что он делает, и краснела оттого, что это позволяет.

Нежным жестом он отвел несколько каштановых завитков, разметавшихся по ее разгоряченной щеке. Казалось, его руки покрывали все ее тело.

Джини ощутила прилив самых сильных в своей жизни эмоций. Это напоминало предчувствие необыкновенного открытия. Между ними возникло напряженное, мучительное волнение – ожидание истинного счастья.

Нежный запах свежескошенной травы и дыма горящей листвы проникал сквозь приоткрытые окна.

Они лежали обнаженными в объятиях друг друга среди сбитых простыней и скомканных подушек. Покрывало валялось в ногах. Прозрачная блузка, бархатная юбка и тонкое, как паутинка, девичье белье были разбросаны на кровати и на полу.

Кончики пальцев Джордана ласкали нежные очертания ее живота.

– А я думал, что девственницы в студенческом городке не существуют как вид, – сказал он.

– Ты так дырку протрешь, – прошептала она. – А кроме того, мне не хотелось бы становиться объектом рекламы.

Его руки изучали бархатную нежность ее кожи.

– Ты можешь гордиться этим.

– Гордиться тем, что ни один парень никогда не хотел меня? – Она посмотрела ему в лицо, а потом прогнула спину, чтобы он губами коснулся сосков. Когда он поцеловал сначала один сосок, а потом другой, она задрожала от охватившей ее волны новых ощущений.

Мягкий свет настольной лампы с журнального столика переливался на ее золотистой коже.

– Ты и сама в это не веришь больше, – сказал он. – Любой мужчина захотел бы тебя.

– Но я не встретила тебя.

– О, Джини! – Он заглянул глубоко ей в глаза. – Джини! – Его руки любовно скользили по ее шелковистой коже, казалось засиявшей от его прикосновений. Он и сам был в огне желания.

– Я хочу, чтобы ты любил меня всю ночь, – прошептала она, сладострастно вытягиваясь, пока он губами измерял всю длину ее ног.

Джордан протянул руку и выдернул шнур лампы. Комната погрузилась в темноту.

– Это не так уж трудно. Солнце скоро взойдет.

Их смех слился в один радостный звук, затем он оказался поверх нее. Он весь, казалось, состоял из мышц и сухожилий, вплотную прижатых к ее нежному юному телу. Потом была благоговейная тишина, когда он смотрел ей в глаза и ласково целовал, прежде чем овладеть ею. После этого слышны были лишь звуки любви, приглушенные вскрики страсти. Несмотря на неопытность, она не была робкой, по дорогам любви ее вел томный восторг от радости уступать.

Он любил ее, она любила его. Великолепная багрово-золотая осень принадлежала только им. Они были молодыми влюбленными, для которых остальной мир не существовал, влюбленными, которые жили и дышали только для того, чтобы быть вместе.

Снова и снова, ночь за ночью, день за днем они удовлетворяли ненасытное желание друг друга, наслаждаясь каждым часом, проведенным вместе, каждым прикосновением или лаской, обыкновенным жестом приязни – всем тем новым, что они познали. Любой миг, проведенный вдвоем, был ослепителен, не важно, насколько незначительным он казался другим. Джини отдалась любви с жадностью страстной женщины, изголодавшейся по чувственному восторгу. Теперь она понимала, чего ей хотелось еще в тот первый вечер, когда она встретила его в общежитии Кинсолвинг. Она страстно желала ощущать его тело на своем и в бесстыдном порыве принадлежать ему.