Диана Гамильтон - Испытание любви

– Зачем же так злиться? Я сделаю, что смогу, даже если мне придется солгать. Мне всегда нравилась Ванни. Хорошая девушка потратила себя на…

Увидев суровый взгляд Натана, взгляд-предупреждение, Хью споткнулся, торопясь к двери, и остановился как раз между двумя своими гостями. Он смотрел на Оливию глазами, источавшими злобу, и не скрывал своей ненависти. Его взбесило ее презрение, и он не смог устоять против насмешки:

– Мы оба знаем правду, не так ли, Оливия? Кое-что из того, что я сказал, – несомненная и абсолютная, правда. Ты со мной согласна? Что скажешь? Ты виновна или невиновна?

Оливия смотрела на Хью. О, как она ненавидела этого человека! Натан стоял неподвижно, словно затаил дыхание в ожидании ее ответа. Он ждал, что она станет все отрицать.

Оливия почувствовала, как в висках запульсировала тупая боль. Ее глаза были полны слез. Слез сожаления. Она оплакивала прошлое. Оплакивала потерянную любовь.

Не было смысла прятаться за отрицаниями. Ее браку пришел конец. Думать о ней хуже, чем сейчас, Натан уже не будет. Хуже некуда. А возможно, признание вины в присутствии человека, которого она любит больше жизни, будет своеобразным искуплением.

Она не имела представления, каким образом все стало известно Хью Колдвеллу. Скорее всего, он подслушивал у дверей, подглядывал из-за угла, слышал и видел все, что происходило между ней и Джеймсом…

Оливия опустила голову. Лицо ее побелело как полотно. Ее мир рушился.

– Виновна, – прошептала она.

Хью Колдвелл ухмыльнулся. Натан, не выдержав, ударил его.

Сквозь стеклянные двери Оливия видела, как Хью Колдвелл крадучись вышел из палаты. На его бледном лице багровел огромный синяк.

Натан стоял на противоположной стороне благоухающей цветами комнаты для посетителей, глядя в одно из длинных окон.

Оливия не знала, как нарушить молчание и сказать ему, что Хью ушел, что миссия Натана завершена. Она дрожала. Холод шел откуда-то изнутри. Она обхватила себя руками, но не надеялась согреться. Больше ей уже никогда не будет тепло по-настоящему, она не будет ощущать себя живой.

Час назад, подняв Хью с пола, Натан потащил его – в машину и затолкал на заднее сиденье. Потом сам сел рядом с Оливией и спросил, в какой больнице лежит Ванни. Лицо его было белым.

Оливия не знала, до чего же они договорились. Хью был в палате более двадцати минут. Там же присутствовал Джеймс.

Когда она, Натан и Хью появились в больнице, у Джеймса глаза полезли на лоб.

– Нам показалось, что Хью – единственный, кто может все расставить по местам, – сказала она. – Он автор всех этих слухов. Он сделает все, что сможет. Как она?

Джеймс оторвал свой презрительный взгляд от угрюмого лица брата.

– Немного успокоилась. Ей сделали два укола. – Он ненавидяще посмотрел на Хью. – Как я не догадался, что за всем этим стоишь ты? Если ты сейчас начнешь врать…

– Он не начнет. – Натан заговорил впервые за все это время и своим тоном как бы вновь предупреждал Хью. Джеймс с восхищением взглянул на него и подтолкнул брата вперед по тихому коридору, устланному ковром.

Оливия и Натан молча направились в комнату для посетителей.

Натан задумчиво смотрел в окно, занятый своими собственными мыслями. Оливия встала у двойных стеклянных дверей. Она ждала.

Увидев медсестру, а потом Хью, Оливия не могла понять, что произошло. Позовут ли ее попытаться убедить давнюю подругу, что у нее с ее мужем никогда не было никакого романа?

День казался бесконечным. Одно переживание за другим. Она посмотрела на Натана, молча призывая, чтобы он заговорил с ней, сказал хотя бы слово, нарушил молчание. Но он продолжал стоять к ней спиной. Он, казалось, был совершенно погружен в свои мысли. Плечи его были напряжены. А когда Оливия повернулась, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джеймс. Вид у него был хмурый.

– Я убью эту крысу!

Оливия схватилась за горло, в глазах – паника.

– Он не сказал ей? Она ему не поверила?

– С этим все в порядке. – Лицо его смягчилось. – Он все рассказал ей, со всей своей язвительностью. Начал с самого детства, сказал о своей ревности, пригрозил, что доберется до меня. И до тебя… за то, что отшила его, когда он сделал тебе предложение. Ты никогда мне об этом не рассказывала! – Джеймс обнял Оливию за плечи. – Его неприкрытая злоба убедила Ванни, что он, наконец, говорит правду. Я бы свернул ему шею за все, что он сделал!

– Итак, ваша жена счастлива? – прохрипел Натан. – Надеюсь, вы позаботитесь, чтобы ей не стало хуже. – Он направился к двери. – Если Хью сделал все то, о чем я его убедительно просил, то мне нет смысла здесь дольше оставаться. Оливия, ты идешь или предпочитаешь остаться?

Джеймс начал что-то говорить, но Оливия уже его не слышала. Натан, не останавливаясь, шел через приемное отделение, как будто ему было все равно – пойдет она с ним или нет. Она догнала его уже у машины. Открывая дверь, он бросил на нее равнодушный взгляд.

Оливия поняла, что не сдержит слезы и разрыдается, если попытается прервать молчание. Внутри у нее все заледенело. Но, тем не менее, ей и Натану придется поговорить об их будущем. Хотя о каком будущем может идти речь? У них не было будущего. Теперь она в этом уверена.

Как только они вернулись домой, Натан сразу же пошел наверх. Он прошел мимо с каменным лицом, не обратив на нее никакого внимания, как будто ее и не было.

Контролируемая агрессия, подумала Оливия, но заставила себя пойти за ним. Ноги ее как будто налились свинцом.

Натан собирал свои вещи, методично складывая их в открытый чемодан.

– Что ты делаешь?

Оливия понимала, что задала глупый вопрос. Было совершенно ясно, чем он занимался. Голос ее стал каким-то чужим. Она вся дрожала. Пропасть между ними уже нельзя было преодолеть. Оливия никак не могла осознать скорость, с которой все это произошло. Неужели их любовь, такая красивая, так быстро умерла? От этой мысли становилось страшно.

– Я перееду в гостиницу, – сказал Натан, не поднимая глаз, и резким движением закрыл чемодан. – За остальными своими вещами зайду через день или два. Постараюсь прийти, когда ты будешь на работе. Что же касается остального… утомительных деталей… – Он небрежно махнул рукой. – Думаю, с этим разберутся наши адвокаты. О тебе и твоем ребенке позаботятся.

Все. Конец. Глупо, но она надеялась, хотя надежды не было никакой, что они все-таки смогут найти способ…

Теряя силы, Оливия прислонилась к двери, закрыла глаза, скрывая боль. Ужасную, бесконечную, нескончаемую боль.

– Это и твой ребенок, – прошептала она.

Она не знала, что хуже: то, что он уходил от нее, уходил в гостиницу, в которой всегда раньше останавливался и где сейчас жила Саша Ли, или то, что он отказывался от своего собственного ребенка.