Карла Кэссиди - Всего лишь миг

– Ничего подобного? – Клиф снова отвернулся к окну, по лицу расползлась широкая улыбка. – Вы мечете громы и молнии, кричите истошным голосом, хлопаете дверьми и сообщаете всем соседям в пределах десяти миль, что Эдит Тернер вышла из себя.

– Чистые выдумки! – негодующе воскликнула Эди.

– Эй! – вскричал Клиф: брошенная через комнату диванная подушка ударила его по затылку. Он обернулся, потирая голову и с улыбкой глядя на Эди. – У вас, Тернеров, мерзкая привычка нападать на человека сзади.

Эди встала с дивана и подошла к нему.

– И если вы не поостережетесь, вы заставите меня забыть, почему я так стремилась поскорее вернуться домой из театра.

С этими словами она гордо прошествовала через комнату к себе в спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Клиф медленно покачал головой: снова он довел ее до белого каления. Но, хоть убей, не мог стереть с лица глупую улыбку – в его ушах вновь и вновь звучали ее последние слова.

Несколько часов спустя, когда утреннее солнце уже прочертило лучами небо, Клиф встал со стула и с наслаждением потянулся. Всю ночь его преследовала мучительная картина: Эди на постели в соседней комнате. Ее тоже что-то тревожило, он слышал, как она вставала несколько минут назад.

Клиф уложил аппаратуру, помедлил, надеясь до ухода увидеть Эди. Но она не вышла, и он решил постучать в спальню и сказать, что уходит.

– Войдите, – крикнула Эди, словно ждала его.

Клиф распахнул дверь и замер, у него перехватило дыхание. Эди стояла у окна в персиковой ночной рубашке, которая терзала его с того утра, когда он впервые увидел ее.

Ранние солнечные лучи заглядывали в окно, льнули к коже, окрашивая ее в сочный золотой цвет, играли на каштановых волосах, высекая бронзовые искры.

– Я… я… – Клиф забыл все, что хотел сказать, жар охватившего его желания был так силен, что у него подогнулись колени.

Стук в дверь не удивил Эди. Она восприняла его как продолжение собственных мыслей, как исполнение своей мечты. Она двинулась к нему навстречу, не думая о последствиях, не размышляя о том, к чему это может привести, зная одно – он тут, с ней, так и должно быть.

Эди видела муку на лице Клифа, видела, что он борется с собой. Она положила ладони ему на плечи и притянула его к себе.

– Да, – выдохнула она, и это единственное слово решило исход его борьбы. Со стоном Клиф схватил ее, прижал к себе, и губы его приникли к ее губам с такой силой, что ей было трудно вздохнуть.

Эди прильнула к нему всем телом и почувствовала его вожделение. Это еще больше ее разожгло. Его руки гладили ее волосы, плечи, спину, спустившись, стали ласкать ягодицы.

Губы Клифа оторвались от ее губ, и она закинула голову, подставляя ему шею. Пальцы ее проворно расстегивали его рубаху, ей так не терпелось дотронуться до его горячей голой груди. Почувствовав на своей коже ее руки, Клиф застонал и стал целовать ее лицо, шею, губы, еще больше распаляя ее щекочущим прикосновением небритой щетины.

Клиф сдернул с плеч Эди узкие бретельки воздушной ночной рубашки, и она лужицей легла у их ног. Одним быстрым движением Клиф подхватил Эди на руки и отнес на кровать. Осторожно положил, затем отступил на шаг; глаза его горели, точно его сжигала лихорадка.

– Эди… если мы будем продолжать в том же духе, я за себя не ручаюсь, я не смогу остановиться. – Дыхание его было жестким, прерывистым. – Ты должна понять. Никаких условий, никаких обещаний. Этот миг – и все.

Эди приподнялась и, взяв руку Клифа, положила себе на грудь.

– Ты слишком много разговариваешь, – шепнула она, дотрагиваясь до жесткой ткани его джинсов.

Ее прикосновение лишило Клифа последней крупицы самообладания. Одним движением он стянул джинсы, отшвырнул в сторону трусы – и вот он уже на кровати вместе с Эди, обуреваемый одним желанием – обладать ею, сделать ее до конца своей.

Кожа Эди пылала, и чем ниже опускалась рука Клифа – гладила грудь, плоский живот, все ближе подбираясь к лону, – тем жарче становилось пламя; оно пронизывало Клифа, сжигало его. Рот его нашел грудь Эди, губы льнули к соскам, захватывали их и вновь отпускали. Она была мила ему и на вкус, и на ощупь. Клифом владело одно всепоглощающее чувство, время исчезло, осталось лишь это мгновение. Когда наконец он погрузился в ее шелковистое лоно, он понял, что мгновение это было неизбежно, что они шли к нему с того самого дня, когда он впервые увидел Эди.

Эди тесней прижала Клифа к себе, все ее существо нуждалось в нем, она упивалась силой его объятий, пульсирующим пламенем у себя внутри. Они двигались в одном ритме, словно им было не впервой заниматься любовью и их тела научились одновременно давать то, к чему оба стремились.

Эди вновь и вновь шептала его имя, чувствуя, как она приближается… вот-вот достигнет… жгучей вспышки наслаждения, ждавшего ее. Когда наконец Эди поднялась на пик блаженства, затопившего ее потоками огня, Клиф выкрикнул ее имя и расслабился, окутывая ее своим теплом.

Они лежали молча, тела их были по-прежнему вместе, но Эди чувствовала, что Клиф отдаляется, ускользает от нее.

– Клиф, – позвала она еле слышно. Клиф скатился с кровати, протянул руку за трусами, надел их и, не глядя на Эди, быстро натянул джинсы. Только надев рубашку, он наконец посмотрел на нее своими черными бездонными глазами.

– Это была ошибка, Эди. – Поднял руку, чтобы пресечь ее возражения. – Это была серьезная ошибка, и больше она не повторится. Лучшее, что мы можем сделать, – считать, будто ничего не произошло. – Он не стал дожидаться ее ответа, повернулся и вышел из комнаты. Прежде чем Эди успела встать с постели, она услышала стук захлопнувшейся входной двери и поняла, что Клиф ушел.

– Вы не хотите остаться к завтраку?

Клиф удивленно взглянул на Эди. Она удивила его еще несколькими минутами раньше, когда вышла из спальни одетая, сна ни в одном глазу. Прошло два дня после ее свидания с Маркусом… две ночи после… после… Клиф почти не видел ее с тех пор, ни разу не заговорил. Эди ускользала к себе в спальню, когда он заступал на свою вахту, а по утрам он убегал до того, как она успевала встать.

Клиф колебался, раздираемый желанием остаться и подспудным страхом, что его связь с семейством Тернер становится чересчур тесной.

– Оладьи на пахте и настоящий кленовый сироп, – соблазняла его Эди с улыбкой.

Клиф и сам не знал, что подействовало: оладьи или ее улыбка, но его страхи вдруг показались ему пустыми. Судя по всему, Эди сумела выкинуть из головы то, что между ними произошло. Что ж, он тоже сумеет.

– Спасибо. Звучит заманчиво. – Клиф взял свой стул от окна и, поставив его у стола, стал смотреть, как она готовит. Эди двигалась с такой грацией, так проворно выставляла на кухонный стол все нужные продукты, что напоминала молодую ведьму, готовящую чудотворное зелье. Клиф улыбнулся, глядя, как, смешав составные части, она принялась взбивать веничком тесто. В такт движению руки на спине заплясала коса и соблазнительно запрыгали туда-сюда ягодицы. Внезапно Клиф почувствовал, что оладьями его аппетит не утолить.