Дина Лоуэм - Утоли мою печаль

– Я не могу…

– Ты должна.

Она пожала плечами и отвернулась.

– Я должна строить гостиницу. Ходить на paботу. Воспитывать детей. – Глаза Мэдж сверкнули, и Майкл увидел всю глубину ее страха. – Только это я должна. И только я могу быть уверена, что все идет нормально. Но если ты меня снова втянешь в прошлое…

– Ты кончишь, как Сэм, да?

Тихий вопрос поразил ее, как удар молнии. Она зажмурилась, словно свет был слишком ярким или источник его был слишком близко.

– Сэм посещал групповую терапию и бывал у консультантов, которые говорили, что понимают через что он прошел. Он позволил им уговорить себя, что если он им расскажет все, что чувствует то дела тут же пойдут на лад, – едва слышно сказала она.

Она снова открыла глаза, и Майкл почувствовал, что ее взгляд обжигает.

– Так вот, – продолжала Мэдж. – Все вышло наоборот. Он приходил к стеле и возлагал на нее руки, как будто в ней заключалась волшебная сила, способная исцелить его. Он подходил к ней очень близко и видел все эти имена и плакал, а потом приходил домой и пил до умопомрачения. А потом убил себя.

– И ты не захотела пойти по этому пути, не правда ли?

Она не ответила.

– Ты ходила к стеле, – продолжал Майкл, все еще поглаживая ее и зная, что если он позволит ей уйти, то потеряет ее. – Но ведь ты не подошла к ней, Мэдж? Ты осталась на холме, где было безопасно. В лесочке, откуда не было видно фамилий и тех ветеранов, которые плакали. Где ты могла сказать, что отдала дань уважения. Но ты не подошла, чтобы разглядеть имена.

– Да, – прошептала она. – Да! Мне полагалось туда пойти, так ведь? Всем полагалось, и мне тоже. Я отбыла свою повинность, а теперь хочу домой!

– Но почему ты не подошла поближе, Мэдж?

Ее душили рыдания.

– Потому что я виновата! – крикнула она. – Потому что я говорила им, что они не умрут, а они умирали! Потому что каждое имя на стеле – это тот раз, когда я была слишком усталой, или невнимательной, или разочарованной. Потому что от меня не было никакого толку!

Майкл испугался. Он не ожидал такой реакции. Как она могла сама в это поверить? Как могла так долго жить с этим, не сломавшись?

– Но ведь толк был, – поспешно возразил он. – Я здесь. И только благодаря тебе. Разве это ничего не значит?

– Пожалуйста, – взмолилась она, заикаясь и всхлипывая. – Пусти меня домой. Пусти обратно в мою жизнь.

И Майклу пришлось исполнить ее желание, так как он не мог придумать никакого повода, чтобы удержать ее.

«Пока мои дети в порядке, я тоже в порядке». Всю дорогу домой, съежившись на пассажирском сиденье спортивной машины Майкла, она повторяла это заклинание, промокая слезы бумажным полотенцем и надеясь, что ущерб будет не слишком велик. Она нарочно игнорировала Джордана, хотя все, что ей хотелось, – это припасть к нему и плакать у него на груди.

Она не имела права его любить. Она не могла снова раскрыться перед ним. Она не могла просить дать ей надежду, потому что, начиная надеяться, тут же начинала вспоминать. А у воспоминаний нет будущего.

«Пожалуйста, Майкл, – мысленно просила она, – сделай что-нибудь. Чтобы не было так больно. Чтобы призраки ушли».

Но он не слышал ее. Она ничего не говорила вслух. Сидела и держала на коленях пластиковый мешочек с наградами. Как вещественное доказательство. Как приговор.

– Приготовься дружелюбно улыбнуться, – предупредил Майкл.

Мэдж открыла глаза и обнаружила, что ее собралась приветствовать целая бейсбольная команда. Персик, Надин, Джонни, Джесс, Джина, Пит. И даже Би в домашнем чепце.

– Боже мой, – прошептала она. – Что ты им сказал?

– Это они мне сказали, милая. Надин пустилась по твоим следам в половине девятого, удивляясь, почему ты не явилась на работу.

Работа. Боже мой, работа! Мэдж выпрямилась, дрожащими руками пригладила волосы и попыталась взять себя в руки.

– Ничего им не рассказывай, – попросила она.

– Ну конечно нет! – заверил Майкл.

Машина затормозила у дома, и все бросились к ней. Но за секунду до того Мэдж успела решить еще одну задачу. Она повернулась к Майклу и накрыла его ладонь своей.

Он удивленно взглянул на нее.

– Спасибо тебе, – сказала она.

Майкл улыбнулся, и его улыбка все сказала.

– Да ладно тебе, – ответил он. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя.

– Мама! Мама! Ты в порядке? Мы так беспокоились! – галдели дети.

Майкл открыл дверцу и переключил всеобщее внимание на себя.

– У нее машина сломалась, – просто сказал он, повторив то, что сказал по телефону Персику. – Мы ее потом заберем.

Дверца со стороны Мэдж распахнулась, и Джесс влетела прямиком в ее объятия. Джонни хлопал ее по плечу, а Персик и Надин стояли в забавно сходных позах, подбоченившись и нахмурившись.

– Мама, а зачем они тебе? – спросил Джонни, уставившись на мешочек с наградами. – Это папины?

Мэдж совсем позабыла о них.

– О, я… – пробормотала она.

– Нет, – ответил за нее Майкл, забирая мешочек. – Это мои. Спасибо, Мэдж. Я про них совсем позабыл…

«Хорошо, что дети не отличают медицинских наград от боевых», – подумала она и устыдилась. Мэдж никогда не лгала своим детям.

Надо будет с ними поговорить, только не сейчас. Без Надин, Пита и Би. В кухне собралось слишком много людей, все наперебой говорили и что-то предлагали. Мэдж чувствовала, что здесь что-то не так. Джонни избегал смотреть на нее, а Пит неловко топтался с ноги на ногу.

– Пит, милый, ты сегодня утром звонил маме? – спросила она первое, что пришло в голову.

Мысли у нее путались, голова болела.

Он согласно кивнул головой.

– Да, мэм. Я собирался днем уехать, пока тетя Мэри здесь. Но, знаете, мама сказала, что ей лучше будет сейчас побыть одной. Это ничего.

Мэдж радушно протянула мальчику руки.

– Я тебе вчера сказала, Пит. Здесь ты или нет – ты член моей семьи. О'кей?

Пит вспыхнул и неловко поклонился.

– Спасибо, мэм.

– Теперь его можно послать за тарелками? – осведомилась Джесс, и напряжение в комнате спало.

С работой Мэдж все уладила. По крайней мере, на этот раз. Ее объяснения звучали правдоподобно, а сожаления – искренне. Она сумела отправить Надин в гостиницу, где на диво уступчивый Персик поделился с ней некоторыми рецептами. Приняв таблетку аспирина, она взяла себя в руки и отогнала призраки в прошлое, откуда они пришли.

Она не помнила, почему убежала. Помнила только, как всю ночь качалась в кресле-качалке, держа награды на коленях. Качалась, глядя в ночь, и сгибалась под непосильной ношей.

Она убежала утром. Уже пять лет она не убегала. Она обычно уходила в себя, туда, где никто не мог ее достать. Вот почему неожиданное бегство ее испугало.

И Майкл ее пугал. Он так много предлагал. Обещал разделить с ней горести и радости, помочь ей, поддержать ее.