Сара Крейвен - Как влюбить в себя жену

– Нет, – холодно отрезала Эмили и сверкнула глазами на двоих юристов, сидящих по другую сторону письменного стола. – Никакого развода. Будьте добры, сообщите вашему клиенту, что я хочу объявить брак недействительным. Юрист помоложе громко ахнул, чем заслужил осуждающий взгляд от старшего коллеги Артуро Маззини. Синьор Маззини в замешательстве снял очки, протер их и снова водрузил на нос.

– Но, графиня, главное – расторжение брака, а не то, каким образом это делается, – мягко заметил он.

– Я в состоянии сама решить, что важно, а что нет, – сказала Эмили. – Развод подразумевает, что брак между нами существовал, а я хочу, чтобы всем было ясно: я не являюсь и никогда не являлась женой графа Рафаэля Ди Салиса… в общепринятом смысле слова.

– Чтобы всем… было ясно? – ужаснулся синьор Маззини. – Но вы не можете говорить это серьезно, графиня. Любая договоренность между вами и графом Ди Салисом подразумевает конфиденциальность, и ее условия не могут разглашаться.

– Не я устанавливала условия брака, – стояла на своем Эмили. – Это сделал мой отец, а я не давала гарантий тому, как такой брак закончится. И, пожалуйста, не называйте меня графиней. Мисс Блейк – этого вполне достаточно.

Наступило неловкое молчание. Синьор Маззини вынул носовой платок и вытер лоб. Помолчав, он наклонился вперед.

– Графиня… мисс Блейк, прошу вас изменить свое решение. Развод – это простая формальность, а условия вашего обеспечения, которые предлагает мой клиент, более чем щедрые.

– Мне от графа ничего не нужно. – Эмили вскинула подбородок. – Как только мне исполнится двадцать один год, он больше не сможет заниматься моими делами и наконец отцовские деньги и этот дом станут моими.

Низкое зимнее солнце бросало косые лучи на огненно-рыжие волосы Эмили. Молодой Пьетро Челли делал вид, что занят лежащими перед ним документами, но незаметно поглядывал на нее. Слишком худа и бледна, думал он, по сравнению с последней любовницей графа, которая отличалась пышными формами. Он заметил, что на тонких пальцах Эмили не было украшений. Одному богу известно, куда бывшая жена – а она ею вскоре станет – подевала подаренное Ди Салисом обручальное кольцо и перстень с сапфиром. Ей придется их вернуть, когда брак будет расторгнут. Но – Пресвятая Дева! – какие у нее потрясающие глаза! Изумрудные, с длинными ресницами. Правда, черты лица невзрачные. То, что она строптива, ясно, и неудивительно, что такой знаток женщин, как Рафаэль Ди Салис, согласился лишь на фиктивный брак.

Тем временем эта строптивая особа продолжала:

– Конечно, если ваш клиент не истратил все мое наследство на свои сомнительные финансовые операции. Возможно, вас прислали сюда, чтобы сообщить мне эти «приятные» новости.

Синьор Маззини рассвирепел, но взял себя в руки, а у Пьетро отвисла челюсть.

– Это совершенно голословное и не соответствующее действительности утверждение, синьорина, – ледяным тоном ответил синьор Маззини. – Ваш муж управлял доверительной собственностью безукоризненно, можете не сомневаться, так что вы – богатая женщина.

Он произнес это тоном, который подразумевал: «Намного богаче, чем вы того заслуживаете».

Эмили вздохнула.

– Хорошо, хорошо. Я прекрасно знаю, что граф Ди Салис – один из финансовых светил. – И высокопарно добавила: – Я, разумеется, благодарна за все, что он смог для меня сделать.

Юрист развел руками.

– Тогда, позвольте поинтересоваться, почему бы вам не выразить ему благодарность, согласившись с его предложением о том, как оформить развод?

Эмили отодвинула кресло, встала и, подойдя к окну, посмотрела в сад. Она была одета в кремовый свитер, заправленный в узкие черные брюки с широким кожаным ремнем. Казалось, что ее тонкую талию можно обхватить двумя ладонями. Грива блестящих волос была подхвачена на затылке черной лентой с бантом.

– Потому что, когда я снова выйду замуж, – тихо сказала она, – то хочу, чтобы венчание происходило в приходской церкви, а священник – ортодокс и не согласится обвенчать разведенную женщину. И я хочу быть в белом платье, чтобы жених знал о моей невинности. – Она помолчала. – Это вашему клиенту понятно?

– Но ваш теперешний брак еще не расторгнет, мисс Блейк, – растерянно ответил синьор Маззини. – Не слишком ли рано строить планы относительно следующего бракосочетания?

– Теперешнего брака нет. Это просто деловое соглашение, которое скоро закончится. – Она отвернулась от окна и с вежливой улыбкой спросила: – Могу я предложить вам чаю? Боюсь, что кофе, который подают в этом доме, ним не понравится.

Синьор Маззини встал.

– Спасибо, Не стоит беспокоиться. Полагаю, нам обоим нужно время, чтобы… все обдумать. Возможно, завтра, синьорина, мы продолжим наш разговор. И я надеюсь, что вы еще раз хорошенько поразмыслите, потому что – говорю вам откровенно – его светлость не согласится на признание брака недействительным.

– Но почему? Неужели ему не хочется отделаться от меня? И мне кажется, что я заслужила вознаграждение за то, что три года изображала из себя хозяйку дома и здесь, и в Лондоне, когда это требовалось. И закрывала глаза на его пресловутую личную жизнь. – Ее голос звучал язвительно. – А теперь его очередь оказать мне услугу.

– В английской истории, синьорина, есть обычай бросать перчатку. Но в вашем случае такой вызов его светлости неразумен, – жестко заметил синьор Маззини.

Эмили рассмеялась.

– О господи, выходит, я нанесла оскорбление его мужскому эгоизму? Запятнала его репутацию предположением, что в мире есть хотя бы одна женщина, которая не считает его неотразимым? И эта женщина – его жена. – Она пожала плечами. – К сожалению, я не передумаю. Пожалуйста, донесите эту мысль до вашего клиента. – Эмили подошла к камину, где тлел огонь, и дернула за шнурок звонка. – И еще сообщите ему, что процедура по расторжению брака начинается немедленно, так как через три месяца мне исполняется двадцать один год.

– Я передам ваши пожелания его светлости. – Синьор Маззини слегка поклонился, а про себя подумал, что подкорректирует эти «пожелания».

Когда юристы ушли, Эмили без сил опустилась в большое кожаное кресло с высокой спинкой, стоящее около камина. Перед посетителями она держалась смело, хотя внутри все дрожало, а ноги подкашивались. Но дело сделано, и она совершила первые неуверенные шаги к свободе. Свернувшись в клубочек в кресле, в котором когда-то любил отдыхать отец, Эмили закрыла глаза. Как же ей одиноко! Папа, папа, шептала она, зачем только ты вовлек меня в этот фарс, называемый браком? И зачем я согласилась? Но что мне еще оставалось делать, когда ты был так серьезно болен и заставил меня дать слово? Но по крайней мере это не пожизненное заключение. Раф сдержит слово. Он не делает мне одолжения. Он согласился на мне жениться потому, что был в долгу у отца, и таким образом заплатил этот долг. При обычных обстоятельствах он ни за что не выбрал бы меня в жены. Да мне тогда было безразлично, чего он хочет, – настолько я чувствовала себя несчастной, что Саймон уехал навсегда. Мне было так плохо, что я бы согласилась даже на предложение графа Дракулы. Раф, конечно, не вампир, он скорее похож на черную пантеру, которая бродит по финансовым джунглям в поисках добычи.