Энн Мэйджер - Лето перемен

– А кем тогда?

Сделав вид, что не заметил вызова, он наклонился над ней и толкнул тяжелую дверь. Волна раскаленного воздуха проникла в помещение. Оскар и Омар носились сломя голову среди машин и оглашали всю округу дикими криками, изображая, что ловят банду грабителей.

– Ты все еще злишься за то, что я в тебя не поверила. Пойми, мне нужно было сказать, что я виновата, еще много лет назад, – прошептала она. – Потому что я была виновата, и знала это. Но я была слишком упряма.

Джим отвернулся. Неужели она считает, что достаточно извиниться – и жизнь станет прежней, словно и не было этих десяти лет? Все не так просто. Слишком долго грызли его обида и боль. К тому же нельзя забывать и о Грейси.

– Слушай-ка, мне пора, – бросил он.

– Да, конечно.

Он приоткрыл дверь пошире, и солнечные лучи заиграли в ее рыжих волосах.

– Мы с Грейси собираемся пожениться, – в отчаянии выпалил он.

– Я понимаю, Джим.

– Оскар и Омар от нее просто без ума.

– А ты? Что чувствуешь ты?

Пять минут назад ответить на этот вопрос ему было бы куда легче, если бы он вообще отличался разговорчивостью. Но в этот миг все, о чем он мог думать – хоть и не хотел этого, – была Фэнси, ее бледное лицо сердечком, шелковистые блестящие волосы и нежные, соблазнительные губы. Она свободна, как и он. Сейчас он хотел знать лишь одно: осталась ли ее кожа такой же сладкой на вкус, похожей на мед? А ее руки, если они заскользят по его телу, – будут ли они такими же жаркими и искусными? А их ссоры и споры до хрипоты по любому поводу – принесут ли они ему столько же удовольствия, как в прежние времена?

– Как будто тебе не все равно, что я чувствую, – прорычал он хриплым шепотом.

Предвкушение чего-то острого, запретного петлей обвилось вокруг них.

Женщина попроще не стала бы рисковать.

– Ну, конечно, не все равно, – смело возразила Фэнси.

Дразнящие слова как кипятком ошпарили его.

– Я тоже без ума от Грейси, – с вызовом рявкнул он – и сам поразился, что высказал такое вслух.

В помещении похоронного зала наступила мертвая тишина, окружающие затаились, как зайцы при виде близкого ястреба. Волосы у Фэнси словно вспыхнули огнем; лицо побелело.

Десятки любопытных глаз наблюдали за ними. Десятки ушей навострились, когда он повысил голос.

– В таком случае я надеюсь, что ты будешь счастлив. Как твой друг я о большем бы и не мечтала для тебя, Джим.

– В жизни не слышал такой наглой лжи, Фэнси Харт! И каждая сплетница здесь об этом тоже знает!

Ошеломленная аудитория хором ахнула.

Не отдавая отчета в своих действиях, он грубо схватил Фэнси и рывком прижал к своему мощному, словно каменному торсу. Огрубевшие от работы ладони как наждак прошлись по ее шелковому наряду.

– Я уже сказал, что мы с тобой не можем быть друзьями.

– Нет, – выдохнула она, то ли соглашаясь, то ли возражая – он так и не понял.

Ее грудь, прижатая к его телу, жгла его каленым железом. И он мог думать лишь о том, что место Фэнси – здесь, в его объятиях. И нигде больше. Навсегда.

Жар ее кожи проникал в него, и его самообладание постепенно таяло. Вот когда он понял, что не нужно было ему ее трогать. Ему нужно было отпустить ее, но она льнула к нему податливым, гибким телом – он же знал в душе, что так и будет! – и руки его, не устояв против искушения, сжимали ее все сильнее, как будто это гневное объятие возродило всю его былую страсть к ней.

Зеленые глаза Фэнси стали огромными. Его длинные, сильные пальцы железной хваткой сошлись вокруг ее рук, но она не вскрикнула и не начала вырываться. Может быть, знала, что это бесполезно. Может, просто не хотела превращать и без того неловкую сцену в непристойную. Но скорее всего, она и рассчитывала довести его до такого состояния, чтобы он не сдержался и сотворил что-то безумное и дикое – вот как сейчас.

Итак, он все-таки дотронулся до нее. Итак, она все-таки показала всему городу его лицемерие. Итак, он не сумел справиться с этим наваждением, с этим непреодолимым желанием погрузить пальцы в пламя ее волос и прижаться к ним губами.

Хуже того, на него накатили желания пострашнее этого.

– Джим… – раздался у него за спиной тихий, укоризненный голос Грейси.

Целый город глазеет на них, прислушивается, ахает. Сплетни и пересуды теперь не скоро утихнут. Плевать.

– Джим, ты бы лучше отпустил Фэнси и проверил, как там мальчики, – чуть громче, но все еще понизив голос, добавила Грейси. – Кажется, Омар только что швырнул камнем или еще чем-то в фургон Уэйнетт.

– Он… что?! – взвизгнула Уэйнетт и пулей вылетела в дверь.

Багровый туман чувств, застилавший сознание Джима, начал медленно рассеиваться, и его пальцы разжались. Мускулистые руки безвольно упали вдоль тела. Но восторженное потрясение от того, что он держал ее в своих объятиях, осталось с ним.

Он осознавал, что вел себя дико. Но извиниться не мог. Нет, только не сейчас, когда его сил хватало лишь на то, чтобы дышать. Только не сейчас, когда он понял, что борьба с Фэнси в тысячу раз сладостнее, чем любовь с какой угодно другой женщиной. Только не сейчас, когда на самом деле ему хотелось не извиняться, а вновь почувствовать под собой ее обнаженное тело.

Внезапно на него навалились усталость и безразличие. Слишком всего было много. Сначала его злость на Хейзл, потом его странные, ненужные чувства к Фэнси, ее слова, что она сожалеет о прошлом, в то время как ему чертовски хорошо известно, что это не так…

В его душе словно рухнула плотина десятилетней давности, и неуправляемая лавина эмоций хлынула в пролом, угрожая снести все на своем пути.

Он набрал полную грудь воздуха и резко дернул за узел галстука. Если бы Фэнси с ним не заговорила, возможно, он сумел бы сохранить самообладание.

– Ты в порядке? – хрипло шепнула Фэнси и дотронулась до его руки. Снова его как током прошибло.

– А тебе не все равно? – рявкнул он, окончательно выйдя из себя. Его обуяла ярость из-за того, что она с такой легкостью разоблачила его, продемонстрировала ему, что он хитрит сам с собой. – С каких это пор тебя волнует чье-то счастье, кроме твоего собственного?

Грейси едва слышно вскрикнула и кинулась к нему. Бледное прекрасное лицо Фэнси задрожало, но он толкнул дверь и вылетел на улицу.

Тела их снова соприкоснулись, только на этот раз она отпрянула от него как от огня. Он понимал, что оскорбил ее. Наверное, он оскорбил и Грейси, но в это мгновение он не в состоянии был общаться с ними. Или со своими непослушными сыновьями. Вообще ни с кем.

Ему нужно побыть одному.

Он проскочил крыльцо, скатился по ступеням, даже не обернувшись на воинственные крики близнецов, без устали гонявших среди машин на пыльной, раскаленной стоянке. Он проигнорировал и визгливые возгласы Уэйнетт, которая вопила ему вслед, чтобы он как-нибудь остановил пулеметную стрельбу Омара. Краем глаза он лишь успел заметить, что образумить его детей вышла именно Фэнси.