Нэнси Хейл - Долгожданное счастье

Так же вел себя и Эдвард Арчер. Оливия открыла глаза и искоса взглянула на него. Он не слишком колебался, когда оценивал ее, да и почему он должен был колебаться? Мужчины его типа всегда чертовски уверены в себе, уверены в своих суждениях, вынесенных из опыта общения с другими людьми.

Ничего не изменилось за эти годы, по крайней мере в том мире, к которому принадлежал Эдвард Арчер. Но она изменилась. Она стала кем-то, она сама построила свою жизнь и заслужила репутацию, репутацию, которая так внезапно оказалась под столь страшной угрозой.

– …День и ночь.

Оливия вздрогнула и очнулась.

– Вы что-то сказали?

– Я сказал, что наших самоотверженных журналистов нахлестывают, как гончих собак, чтобы они охотились за добычей день и ночь…

Оливия кивнула.

– Они очень назойливы.

– «Назойливы» – слишком вежливое определение, – сказал он угрюмо. – Вы были правы, когда назвали их акулами. Они кормятся на чьем-то несчастье. Думаю, я сделал чертовски доброе дело, когда убедил мою мать провести несколько недель у ее сестры в Палм-Бич.

Оливия чуть нагнулась к нему.

– Да, – сказала она миролюбиво, – я подумала, что все это очень тяжело для вас.

Эдвард пожал плечами:

– Я-то не та тема, которая нужна им. Но им бы очень хотелось побыть хоть пять минут наедине с вдовой Райта.

– Но ведь это ужасно. Она все еще в трауре. Она не должна иметь ничего общего с этими ужасными слухами и…

Слова замерли на устах Оливии от взгляда, который бросил на нее Эдвард.

– Какие трогательные сантименты, – сказал он холодно. – Звучит так, словно вы сами верите в то, что говорите.

К ее щекам прилила кровь. Как могла она так сглупить? Ведь по его убеждению, она – любовница его отчима.

Оливия отвернулась и стала смотреть в окно.

– Где находится этот ресторан? – спросила она таким же ровным и холодным тоном, как и он.

– Здесь.

Он направил машину в подземный гараж, занял место на стоянке и выключил двигатель.

– О'кей, пойдемте.

Оливия смотрела, как Эдвард открывал дверь. Направляясь за ним к лифтам, она нахмурилась:

– Куда мы идем?

Он взял ее под локоть.

– Я же говорил вам. Что-нибудь поесть. И поговорить.

Дверь лифта неслышно раскрылась. Эдвард ввел ее в кабину и нажал кнопку на уровне пентхауза. [3]Оливия круто повернулась к нему.

– Что это за ресторан?

– Это не ресторан, – ответил он просто. – Это моя квартира.

Она быстро нажала на кнопку «стоп», и лифт, дернувшись, остановился.

– Что вы, черт побери, делаете?

– Я возвращаюсь домой, – произнесла она холодно. Она ткнула раз и другой в кнопку лифта. – Ваша жалкая уловка не пройдет.

– Вы никуда не уйдете, пока мы не поговорим.

– Вы считаете меня за дурочку, Эдвард. – Она скривила губы. – Разговор с вами может состояться только в общественном месте.

– И об этом сразу пронюхают собиратели сплетен. – Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть в глаза. – Моя квартира – единственное место, где, я полагаю, мы можем поговорить, не думая о том, что вокруг нас в воде шныряют акулы.

– Это сумасшествие!

Он бросил на нее быстрый, насмешливый взгляд.

– Разве?

Дальше они поднимались молча. Оливия размышляла, что она увидит, когда лифт остановится. То, что он жил в пентхаузе, ее не удивило. Его квартира должна быть огромной, великолепно отделанной и обставленной, с целой свитой слуг. Ужин, даже собранный на скорую руку, будет состоять не менее чем из пяти блюд с различными винами к каждому.

И он воображает, что это произведет на нее впечатление? Если так, то он сильно заблуждается…

Двери бесшумно растворились; Оливия удивленно зажмурилась. Кто-то из них определенно заблуждался в отношении другого, но теперь она неожиданно засомневалась, кто именно.

Прихожая и следующая за ней гостиная, конечно, были просторными и элегантными. Но никаких особых претензий в их обстановке не было. Ее взгляд быстро обежал комнату, отметив современные мягкие кожаные кресла, окружавшие красивый стол искусной работы, старинную китайскую вазу, соседствующую с изысканной бронзой.

Квартира производила впечатление комфортабельной, уютной и – отражающей противоречивость характера своего владельца. Мгновенно, интуитивно она поняла, что не кто иной, как сам Эдвард Арчер отбирал все вещи, которые определили дух его жилища.

Ошиблась она и в отношении слуг. Их встретил лишь один мажордом, который предложил ей чашку кофе, пока Эдвард пошел переодеться. Оливия отказалась, и он тут же исчез. Оставшись в одиночестве, она медленно прошлась по прекрасной комнате, наслаждаясь великолепным видом на город из огромного окна, образующего две стены, и эстампами. Подбор был эклектичен: Рассел, Дега…

Ее внимание привлекло яркое цветовое пятно на противоположной стене. Это был Шагал. Она подошла поближе, остановилась перед полотном и легонько дотронулась до рамы.

– Вам нравится Шагал?

– О, да! – ответила она, живо повернувшись на голос Эдварда. – Очень. Особенно эта…

Внезапно она замолчала. Эдвард стоял в дверях и наблюдал за ней с легкой улыбкой. Он сменил свой сшитый на заказ деловой костюм на потертые джинсы, плотно облегавшие ноги, и хлопковую рубашку под цвет глаз. Ее верхние пуговицы были расстегнуты, и обнажилась его сильно загорелая грудь, рукава были закатаны выше локтей мускулистых рук.

У Оливии пересохло в горле при виде его. «Должно быть, – подумала она, – Эдвард успел принять душ», – волосы его еще не просохли и одна темная прядь спадала на лоб. «Отбросить бы ее назад, – неожиданно подумала она, – я могла бы подойти к нему, запустить пальцы в его волосы, могла встать на носки и прижаться губами к его груди, могла…» – По ее телу пробежала дрожь, и она поспешила отвести взгляд.

– Мы здесь не для того, чтобы толковать об искусстве, – произнесла она холодным, каким-то чужим голосом.

– Нет, – сказал он так же холодно, – не для этого, – и жестом пригласил ее проследовать в столовую.

Еда не занимала всего ее внимания, тем более что никаких пяти смен блюд и не было. На столе были стейки, жареный картофель и салат. И только одна бутылка вина, красного; оно искрилось, словно рубин, когда Эдвард разливал его в два хрустальных бокала.

Оливия против своей воли почувствовала, что безумно хочет есть. «Нет», – сказала она себе и положила руки на колени.

Эдвард взглянул на нее через стол при свете зажженных свечей.

– Вам не нравится ваш стейк? – вежливо спросил он.

– Я говорила вам, что не голодна.

– Если вы предпочитаете что-нибудь другое…

– Нет, нет. Благодарю вас.

– Карл может приготовить для вас омлет, если хотите.

– Не надо, стейк хорош, – сказала она натянуто. Он поднял брови: