Марианна Лесли - Пленница в раю

Он не делал ей больно, он даже не слишком крепко сжимал ее в объятиях. Почему же она не может уйти?

Она еще раз попыталась перевести дыхание, потом тихонько застонала, когда кончик его языка коснулся пылающей кожи на шее.

– Какая ты хрупкая, – прошептал он, слегка покусывая ее плечо. – Похожа на жемчужину. Такая же гладкая и мерцающая, такая же редкая и драгоценная. Мужчины готовы на все, чтобы обладать ею. Прекрасна, как лунный свет, и так же опасна. Любой готов отдать за нее свою душу, гордость и честь.

Сладчайший мучительный трепет сотрясал все ее тело от макушки до самых кончиков пальцев, зарождаясь там, где его зубы нежно терзали ей кожу. Не в силах больше владеть собой, она коротко всхлипнула. Он слегка повернул ее к себе.

Узел, стягивающий саронг на груди, сбился набок, тонкая ткань, словно ласка возлюбленного, заскользила вниз, вдоль нежной матовой кожи, послушная его смуглой руке, уверенно движущейся в направлении ее груди. Она задохнулась от пронзившего ее сладостного чувства и, глядя в его непроницаемое лицо, почувствовала, как болезненно налились ее груди, как напряглись и затвердели соски.

– Вот видишь, радость моя, твое тело лучше знает, чего оно хочет. Оно не лжет, Эвелин. А теперь попробуй убедить себя, что ты меня не хочешь.

Она молчала, смущенная тем, что собственное тело выдает ее, не слушая никаких доводов разума. Неведомые ей раньше ощущения охватили ее, жестокие, дикие муки страсти жаждали утоления.

Снова и снова ловила она ртом воздух, когда сначала нежно и осторожно, а потом жадно и ненасытно он начал ласкать губами ее сосок, а потом отпустил его, пульсирующий от возбуждения и твердый, и стал целовать его коралловый ореол, лаская ее груди и с восторгом любуясь их пышной округлостью.

– Ты пробуждаешь во мне такие желания, о которых я никогда раньше и не подозревал, – страстно выдохнул он. – Ты должна быть моей…

Это откровение потрясло ее, мгновенно вырвав из адского пламени сводящей с ума, головокружительной чувственности. Она подняла на него затуманенный взгляд и увидела на его лице дикую, животную страсть. Она мгновенно напряглась и вдруг увидела себя со стороны: полураздетая, дрожащая, с влажным, полуоткрытым в томительной страсти ртом, податливая и готовая уступить любым его желаниям.

– Нет, – с трудом выдавила она, вырываясь из его объятий.

Он не шелохнулся, не удержал ее. Она с замирающим сердцем следила, как он борется с охватившим его диким желанием и выходит победителем из этой борьбы. И только что-то страшное качнулось в глубине его зрачков.

Закрывая рукой обнаженную грудь, она потянула вверх легкую ткань. От пережитого ее пальцы дрожали. Она облизала языком пересохшие губы.

– Нет, я не могу, – прошептала она. – Пожалуйста…

Ее плечи ныли от напряжения. Она прислонилась спиной к стене, не в силах освободиться из плена его глаз. Острое желание вновь пронзило ее. Словно сквозь пелену тумана, она ощущала, как его желание давит на нее, приводя в смятение все ее мысли. Но даже сейчас она понимала, что, уступив ему, станет рабой таких чувств и желаний, темная необузданная сила которых таит в себе страшную опасность. Этого безрассудства, этого всепоглощающего порыва отдаться страсти, которая знойной аурой окружала сейчас их обоих, она и боялась всю жизнь. И ему стоило только взглянуть на нее, чтобы в глубине ее тела предательски завибрировали, задрожали запретные струны.

Открыв глаза, она резко отвернулась от него.

– Я не собираюсь становиться вашей любовницей, – твердо проговорила Эвелин. – И кратковременная связь мне тоже не нужна. – Она замерла и вся напряглась в ожидании ответа.

– Почему? – послышался его мягкий, вкрадчивый голос у нее за спиной.

Ее ничуть не удивило подобное отношение. В наш эмансипированный век многие мужчины – да и женщины тоже – считают, что свобода означает вседозволенность и, если мужчина и женщина нравятся друг другу, логическим продолжением этого непременно становится постель. Однажды она даже попыталась объяснить одному своему приятелю, почему так осторожна, а в ответ услышала пространную лекцию о пользе противозачаточных средств. С тех пор со знакомыми мужчинами она старалась не заходить дальше легких, ни к чему не обязывающих отношений, предлагая лишь дружбу и симпатию, а если кто-то начинал требовать большего, без сожаления уходила.

Но этот мужчина… Как ей объяснить ему, какой найти ответ, чтобы он мог принять его. В конце концов она решила прибегнуть к обычной логике и здравому смыслу.

– У каждого человека есть свои принципы. Один из моих принципов – не ложиться в постель с малознакомыми мужчинами. А вас я почти совсем не знаю.

– Но ведь ты же хочешь меня, не отрицай. – Его голос прозвучал тихо и почти мягко, а черные глаза с расширившимися зрачками затягивали словно омут.

– Глупо было бы отрицать очевидное, не так ли? – Она передернула плечами, стараясь не выдать голосом волнения и смятения. – Ну и что с того, что хочу? Это ровным счетом ничего не значит.

Ему не понравилось то, что он услышал, и жесткие линии вокруг рта обозначились еще отчетливее.

– Быть может, я забыл о чем-то важном? – И, когда она подняла на него удивленные глаза, неторопливо добавил: – Обещаю, ты не останешься внакладе.

Она отшатнулась, словно он ее ударил, и бросила на него испепеляющий взгляд.

– Это вполне в вашем духе, не так ли, мистер Ламберт? – проговорила она ледяным тоном. – Вы полагаете, что все на свете можно купить за деньги. Уверяю вас, не все.

Сделав два шага, она уже хотела переступить порог, когда его руки вновь удержали ее.

– Отпустите меня, – сказала она безжизненным голосом.

Он повернул ее к себе, не выпуская из своих мягких и в то же время властных объятий. Она стояла, закусив губу, не в силах поднять голову, не в состоянии посмотреть на него, чувствуя себя так, словно ее вываляли в грязи.

– Я виноват, извини, – проговорил он, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Посмотри на меня, Эвелин.

Она подняла на него глаза, в глубине которых таились боль и разочарование. Она смотрела на него и в то же время куда-то мимо него. Он приподнял ее голову за подбородок и заставил посмотреть прямо на него. Когда она это сделала, он вдруг улыбнулся, и у нее внезапно промелькнула дикая, безумная мысль, что сейчас, пожалуй, впервые он позволил ей увидеть его истинные чувства. Его пальцы легко коснулись ее лба, потом волос. Что-то похожее на нежность было в этом прикосновении.

– Может, начнем все сначала? – спросил он, уронив руку и серьезно глядя ей прямо в глаза.

Справиться с этим было потруднее, чем с опаляющей своим пламенем чувственностью, так как ей казалось, что под маской внешнего сожаления он наблюдает за ней холодным, оценивающим взглядом, следя за тем, как она будет реагировать, когда он нажмет на очередную кнопку.