Кристина Лестер - Возьми меня на карнавал

– Это потому, что я уезжаю, да?

– Нет.

– И цирк с такси тоже по этому поводу?

– Это не цирк.

– Эллис, но это же мелко, обижаться на меня за такое. Ты должна понимать, что я люблю Стива.

– Я и понимаю.

– А почему дуешься?

– Беатрис, я не дуюсь. Я просто хочу остаться одна. Мне много о чем надо подумать. И больница для этого – самое подходящее место.

– Ну хорошо, – Беатрис поджала губы, – думай. Когда надумаешься всласть, приходи домой. С хозяйкой я сегодня поговорила. Она оставляет тебе квартиру еще на год. Так что можешь ни за что не волноваться.

– Ой, Беатрис, спасибо тебе. Ты проплатила, да?

Та махнула рукой и отвернулась.

– Но я правда сегодня не могу…

– Ладно, черт с тобой. Можно подумать, я уговариваю тебя пойти домой, потому что оказала тебе услугу, заплатив за квартиру, а теперь ты должна выполнять любой мой каприз. Не в этом дело, Эллис. Делай как тебе нужно. Между прочим, я надеюсь, что ты поедешь со мной в Сан-Франциско.

– Беатрис…

– Не надо сразу давать ответ. Думай. Больница для этого самое подходящее место! Чао!

И Беатрис, громко цокая каблуками, вышла из палаты.

Она не вернулась домой к тридцатому декабря. И к тридцать первому тоже. Она вообще не захотела туда возвращаться и встретила Новый год в компании тяжелобольных, которых не отпустили домой на праздники. Надменная и сдержанная Беатрис посетила ее перед вылетом, сухо пожелала скорейшего выздоровления и ушла, дипломатично не затронув остальные темы.

Эллис осталась одна на белом свете, лежа на больничной койке и глядя в белый потолок. Ее удивляли собственные поступки и в то же время не удивляло уже ничего. Она дошла до той степени самокопания, что никакие разумные доводы уже не могли прийти в голову. Нужно было как-то выходить из кризиса. Нужно было за что-то цепляться. Паоло? Очень может быть. Но Паоло – это мина замедленного действия для любой неискушенной девушки. А себя она считала неискушенной. Во всяком случае, искренней и бесхитростной.

Однако совсем скоро пытливый ум Эллис нашел выход. Нужно как можно дольше оставаться в клинике! Для начала ей пришлось сказать, что у нее очень сильно стала болеть голова. Все засуетились, заохали, сделали томограмму и ничего не нашли. Поздравили, предложили выписаться через день. Не тут-то было! Эллис заявила, что дышать-то ей тоже больно. Особенно в левом боку. Ее перевели в другое отделение. Но и там специалисты, возлагавшие большие надежды на новое оборудование, не смогли найти изъяна ни в «моторе», ни в легких и вот тут-то, кажется, заподозрили симуляцию.

Паоло – единственный, кто был невозмутим. Головка с сердечком болят – обследуйте полностью. Опорно-двигательный аппарат забарахлил – хорошо, займемся и этим.

В общем, не найдя в медицинском справочнике ничего, что можно было бы еще притянуть к своей травме, Эллис выписалась к середине января.

С Паоло все это время они встречались каждый день, но он беседовал с ней как лечащий врач, и неплохой, кстати, врач, заметила про себя Эллис, но общения на личные темы он как будто избегал и даже не отпускал своих обычных двусмысленных шуточек. Медсестры, все до единой, вздыхали ему вслед и поговаривали, что на конец декабря у него была назначена очередная свадьба, но по каким-то причинам сорвалась.

А перед выпиской он ввалился к ней в палату с букетом цветов и в высокопарных выражениях пригласил на ужин. Прямо в тот же вечер! А пока она пыталась опомниться и обрести дар речи, оказалось, что он сам с ней уже обо всем договорился:

– Я рад, что ты согласна. Ну, значит, я за тобой заеду. Адрес у меня есть. – Он поцеловал ее в щеку, как в детстве, и оставил недоумевать в одиночестве.

До вечера было далеко, а домой возвращаться в любом случае нужно, хотя бы для того, чтобы переодеться. Паоло пригласил ее на ужин, а она совершенно не могла думать об этом и испытывать положенный в таких случаях трепет. Ее мысли занимал пустой дом, в котором нет ленивого вездесущего Цезаря, и гулкая тишина, что стоит по всем комнатам. Эллис было страшно, будто, зайдя туда, она непременно увидит призрак. Ох, если бы можно было методом телепортации появиться дома, переодеться, отдохнуть и уйти, но при этом не включать сознание. Раз – и ты уже в ресторане! Но так не бывает. Раз уж ей суждено пройти этот путь, нужно шагать по нему до конца. И зачем ей одной такая большая квартира?..

В клинике ее мысли всецело занимал Паоло, сознание лелеяли светлые воспоминания детства, а теперь нужно возвращаться к реальности, искать работу, налаживать свою жизнь. А делать это совершенно не хотелось. Более того, она чувствовала, что не может придумывать дальнейшую жизнь, у нее просто нет сил, она исчерпала себя и ничего не хочет.

В комнатах стояла музейная чистота. Эллис обошла все шесть, заглянула на кухне в пустой холодильник, и на нее вдруг навалилась такая черная тоска, что даже затошнило. У нее всегда в минуты сильного волнения к горлу подкатывала тошнота. Минут десять она стояла, глядя в паркетный пол. Потом начала успокаиваться. Все-таки она любит этот дом. И будет здесь жить, несмотря ни на что!

Эллис быстро привела себя в порядок, немного отдохнула, сходила в магазин, чтобы наполнить холодильник, глянула на часы: оказывается, она уже опаздывает! Неизвестно, что на самом деле испытывал Паоло, когда чуть позже отвешивал комплименты ее полуобнаженным плечам, задрапированным в темно-голубой шелк, но одевалась она уже впопыхах, не особо глядя в зеркало.

– Ты такая настоящая, – скажет он на прощание, подавая ей пальто и жадно глядя в вырез платья. – Обычно женщины становятся похожи на кукол, когда наряжаются в ресторан, а ты… Правда, с твоей внешностью можно не краситься совсем. Да и не одеваться!

…Заведение, куда они пришли, было престижное и дорогое, с большими столами, свободно расставленными по просторному залу, каждый из столов был окружен полукруглым глубоким диваном с высокой спинкой, создававшим эффект отдельной кабинки. Эллис и Паоло устроились в одном из таких уютных гнездышек, к которому их услужливо проводил официант. Похоже, Паоло считался здесь почетным клиентом.

– Я всегда ходил сюда только с женами, – как будто прочитав ее мысли, прокомментировал он.

Эллис вызывающе посмотрела на него:

– Я что, должна возгордиться?

– Нет. Я о другом. – Паоло смущенно хихикнул. – Я о том, что в Нью-Йорке у меня не такая репутация.

– Мне кажется, что в этом заведении к тебе питают слабость, вот и терпят, а твоя репутация написана у тебя на лице. Крупными буквами.

Паоло расхохотался.

– Я преклоняюсь перед твоим острым языком, Эллис. Зря ты не стала адвокатом. На процессах народ покатывался бы со смеху, а журналисты вдохновлялись на длинные эссе по поводу судебных дел. Представляешь, как много город потерял в твоем лице?