Маргарет Мюр - Ева, моя Ева...

Вечер удался. Рози управляла происходящим, как маленькая принцесса. Все крутилось вокруг нее, очаровательной именинницы с огромными голубыми глазами и радостной улыбкой. Ева словно наяву видела дочь – в белом платье с кружевами и такими же штанишками, она протягивала к ней ручонки, требуя, чтобы мать взяла ее на руки.

Неожиданно Чарли схватил ее и резко отошел в сторону, унося девочку от Евы, уже протянувшей к ней руки.

Рози вначале удивилась, потом личико ее сморщилось, и она внезапно расплакалась.

Вспышка гнева на лице мужа так потрясла Еву, что она онемела. Никогда раньше не видела она такого выражения на его спокойном, добродушном лице. Рози продолжала хныкать, и ее слезы вывели Еву из остолбенения.

Чарли встретился с ней взглядом и тут же освободил ребенка, чтобы девочка могла побежать к матери. После этого он исчез и не появлялся до разъезда гостей.

Тогда Ева впервые попробовала поговорить с ним о его странном поведении. Он сердито отрицал наличие у себя каких-то проблем с психикой и с горечью обвинял ее в том, что она пытается монополизировать любовь дочери.

Еву поразило такое обвинение, и она не знала, что сказать. Позже он вообще все отрицал. Вероятно, тогда следовало не успокаиваться, а задуматься над такими колебаниями настроения Чарли. Это ее вина.

Если бы… если бы…

Ева щекой коснулась стекла и тут только заметила, что плачет. Нужно держать себя в руках. Отойдя от окна, она вытерла мокрые щеки. Незачем ворошить старое. Что случилось, то случилось.

Важен сейчас не Чарли, важна дочь, Рози. Это она сама виновата, что не опомнилась раньше и не уберегла девочку от Чарли, пока тот не причинил ей вреда или не заразил своим безумием.

Спокойствие, спокойствие. Ева глубоко вздохнула. Губы у нее дрожали, и она прикусила их так сильно, что почувствовала вкус крови. Как сохранять спокойствие, если Рози до сих пор у него? Он способен на все, даже на убийство. Она должна найти дочь – и побыстрее!

Вдруг ей припомнилось, что сказал Алан Стоун, когда в конце концов согласился помогать ей: «Может быть, вы проснетесь когда-нибудь утром и обнаружите, что горько сожалеете о том дне, когда нашли меня и попросили о помощи».

Что он имел в виду?

Алан в который уже раз пересматривал документы, когда легкий шорох со стороны лестницы нарушил его сосредоточенность. Минуту спустя в дверном проеме появилась Ева.

– О, я не знала, что вы… Я побеспокоила вас? – спросила она с тревогой. Меньше всего ожидала она найти его внизу за работой глубокой ночью.

– Нет, – коротко бросил Алан, закрывая блокнот и кладя ручку. Затем он встал и устало выпрямился. – Я готов сделать перерыв.

Ева внезапно оробела и не смогла прямо спросить, что он имел в виду, когда говорил, что она пожалеет о своей встрече с ним. Что-то удержало ее.

Идя вместе с Аланом к кухне, она невольно старалась держаться подальше от него, особенно в темном узком коридоре. Что касается мужчины, то он, казалось, совершенно ее не замечал.

Оказавшись на кухне, он щелкнул выключателем и направился к холодильнику. Молчание, которое следовало за ними из гостиной, стало совсем тягостным, когда он открыл холодильник и начал ставить еду на стол.

Ева стояла, наблюдая за ним и стесняясь признаться, что умирает от голода. Как жаль, что она не осталась в своей комнате. Если бы знала, что он не спит, ничто не заставило бы ее сойти вниз до утра.

– Хотите сандвич?

Она подскочила при звуке его голоса и пробормотала:

– Сандвич – это замечательно, и еще чашку того чая, который мы пили раньше, если это не трудно.

– Я собирался сделать кофе. Хорошо?

Молча кивнув, она увидела, что Алан отвернулся, не ожидая ее ответа.

Он взял нож левой рукой и принялся неловко резать помидор. При первой же попытке мягкий помидор чуть не раздавился.

– Черт, – пробормотал он сквозь зубы.

– Я думаю, – раздался ее голос, – у меня это получится лучше.

Алан молча протянул ей нож. Несмотря на все его старания, их пальцы встретились на костяной ручке. У него внутри все замерло. Дыхание прервалось, даже кровь, казалось, застыла в жилах. Глаза его остановились на их соединенных пальцах, потом медленно поднялись к ее лицу.

Мягкие губы Евы открылись от удивления. Не понимая, она смотрела на него, беспокойный огонек зажегся в ее серых глазах.

Он быстро пришел в себя и отдернул пальцы, потом отошел от стола.

– Все, что вам нужно, лежит на столе, можете есть, – сказал он грубо, перед тем как выйти из комнаты.

Когда он вернулся, она медленно жевала сандвич. Рядом с ней стояла другая тарелка с сандвичем и кружка с горячим кофе.

Он молча занял свое место за столом, поднял чашку и сделал большой глоток, перед тем как взять сандвич. Откусил, не торопясь разжевал и проглотил, но не почувствовал никакого вкуса, словно тот был из картона, но ему было все равно. И он решил съесть все до последней крошки, даже если подавится.

– У нас из-за этого, вероятно, будут кошмары.

Алан перестал жевать и посмотрел в ее сторону.

– Еда, – объяснила она. – Ночная еда вызывает кошмары.

Мужчина никак не отреагировал на ее слова. Тишина в кухне словно обрела объем и плотность. Когда их тарелки опустели и они сварили еще кофе, Ева отважилась.

– Нам вовсе не обязательно нравиться друг другу только из-за того, что мы работаем вместе.

– Что заставляет вас думать, что мы работаем вместе? – спросил он без всякого выражения.

– А разве нет? Я не собираюсь…

– Расскажите мне о своем муже.

– Моем муже? – Быстрая перемена темы ошеломила ее. – Что именно вы хотите знать?

– Что он делал, когда не преподавал?

– Делал? Вы имеете в виду хобби?

– Если хотите… – Он пожал плечами.

– Ну… – Ева нахмурилась. – Он… любил читать.

– А как в отношении спорта?

– Вы имеете в виду, любил ли он смотреть футбол в понедельник вечером?

– Нет. – Отодвинув свой стул, Алан взял кружку и решил налить еще кофе. – Занимался ли он спортом? Или, может быть, увлекался охотой или рыбной ловлей?

– О! Я… не… знаю. Во время нашего брака, определенно, нет. А раньше… – Тонкая линия появилась между ее бровями, так она пыталась собраться с мыслями. – Даже не помню, говорил ли он когда-нибудь что-то подобное.

– А друзья?

– Что?

Алана раздражали ее вопросы, но он проглотил сердитые слова и терпеливо спросил:

– Знаете вы кого-нибудь, может быть, на работе, с кем он был особенно близок? Кого-нибудь, кто, возможно, не приходил в ваш дом и не был вашим другом.

– Вы имеете в виду мужчину?

– Кого угодно – мужчину, женщину или ребенка.

– Я… – Она покачала головой. – Я не знаю.

– А как в смысле девушек?

– Девушек?

– Вы когда-нибудь говорили о них?