Ливия Элиот - Не торопись сжигать мосты

– Вряд ли у вас это получится.

Ситуация обострялась. Мужчины стояли друг против друга как боевые петухи. Шеннон попыталась было вмешаться, но ее никто не слушал. Трудно сказать, чем закончилось бы противостояние, если бы напряжение не разрядила сама Грейс.

– Хорошо, мистер Хардстоун, я выслушаю вас. Но в вашем распоряжении не больше пяти минут. Шеннон, Гордон, вы не оставите нас наедине?

– Мы будем в кухне, – кивнула Шеннон.

– Если что, позовите, – добавил Грегори.

Они выпили чаю. Поговорили о погоде. О работе. Выпили кофе. Помолчали. Потом снова заговорили разом. И рассмеялись.

Часы отсчитывали секунды, минуты и часы, а они не расходились. Почему?

Никто еще не смог внятно объяснить, как находят друг друга мужчина и женщина. Одни видят причину в загадочных феромонах, другие в заложенных в подсознании архетипах, третьи в универсальной формуле сексуального притяжения.

Грегори не пытался анализировать свои чувства к Шеннон Уайтчерч. С ней было легко и просто. Перед ней не надо было, как говорится, распускать хвост. Она смеялась его шуткам и говорила то, что мог бы сказать и он сам. Или то, что он хотел бы слышать от женщины. Она не подстраивалась под него, но была внимательна и чутка. Когда у него заболела голова и он поморщился, Шеннон тут же отреагировала:

– Что, Гордон?

– Чепуха. Немного закололо в висках.

– Это не чепуха. Если хотите, я попробую помочь. Раньше у меня это неплохо получалось.

Грегори пожал плечами.

– Я не против.

Шеннон встала со стула, подошла и положила руки ему на голову.

– Закройте глаза и постарайтесь расслабиться. Не думайте ни о чем. Дышите медленно и глубоко.

Он закрыл глаза. Расслабился. Сделал вдох. От нее пахло чем-то освежающе горьковатым. И еще от нее исходило тепло. Домашнее, уютное тепло. Он приоткрыл один глаз. Шеннон делала пассы, и прямо перед ним, в нескольких сантиметрах от его носа, колыхались ее груди. Бисеринки пота поблескивали в ложбинке, и Грегори невольно представил, как они стекают вниз…

Он открыл второй глаз и поднял голову.

– Ну как, полегчало?

Их взгляды встретились. У нее были невероятно чистые и глубокие глаза, на самом дне которых мерцали золотые крупинки. Зрачки ее расширились, и Грегори вдруг понял, что если ничего сейчас не сделает, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Он взял ее за локти и привлек к себе. Она поддалась легко, как будто и сама хотела того же. Губы у нее были мягкие и влажные.

Их первый поцелуй был слиянием двух поглотивших друг друга волн.

Подходя к особняку, Флэш чувствовал себя уверенно. Расположение комнат он выучил наизусть, ключи лежали в кармане, а дом был пуст. Нужно только действовать быстро и решительно, не привлекая к себе внимания ненужной суетой.

В холле Флэш остановился и достал из кармана план.

– Отличная работа, – прошептал он. Помещения, где могла находиться картина, были помечены на плане красными крестиками. – Ну что ж, приступим.

Первую кражу Флэш совершил в семнадцать лет, а за решетку впервые попал в двадцать три года. Тюрьма научила его многому, но в первую очередь тому, что туда лучше не попадать. Выйдя через полтора году на свободу, он без всякого сожаления покинул родной городишко и перебрался в Лондон, где несколько месяцев перебивался случайными заработками. Потом на него обратил внимание Шон Маллиган. Жить стало полегче, но в какой-то момент Флэш понял, что превращается в мальчика на побегушках, в ничтожество, обреченное всегда исполнять указания тех, кто не боится брать жизнь за рога.

Когда Марвин осторожно намекнул на возможность сорвать крупный куш, Флэш даже не поверил, что есть люди, готовые платить десятки миллионов долларов за картину. Он даже сходил в библиотеку – впервые за последние лет десять!

Картина, о которой говорил Марвин, принадлежала кисти английского живописца Джозефа Тернера и хранилась в лондонской галерее Тейт. Называлась она «Снежная буря», и Флэш не обнаружил в ней каких-то особенных достоинств. Больше сотни фунтов он бы за нее не дал.

Конечно, план имел некоторые недостатки, главным из которых было то, что Флэш не знал тех самых богатых чудиков, которые пожелали бы выложить за небольшой холст целый кейс банкнот. Понимал он и то, что Маллиган придет в ярость, когда узнает, как его провели. Впрочем, к тому времени, когда ирландец спохватится, его, Флэша, в Британии уже не будет. Отсидеться годик в тихом местечке, найти покупателя, а потом перебраться куда-нибудь на Бермуды или в Бразилию. Вдвоем им будет не скучно.

Проверив комнаты третьего этажа, он спустился на второй и продолжил поиски там.

Флэшу до сих пор с трудом верилось, что судьба послала ему такую красотку. Впервые в бар «Грязные пальцы» ее привел Марвин, и до некоторого времени она держалась настороженно и надменно, не признавая его за человека, достойного ее внимания. Все изменилось, когда он предложил ей провернуть все дело вдвоем. Она согласилась, пусть и не сразу.

– Сколько тебе пообещал Маллиган? – спросил Флэш.

– Пять процентов.

– Я дам тридцать.

Она рассмеялась и покачала головой.

– Можешь обещать девяносто и луну в придачу. Ты не пойдешь против Шона.

– Ошибаешься. Я не собираюсь всю жизнь собирать крошки с чужого стола. Поодиночке мы ничего не сделаем, но вместе у нас может получиться. Ты начертишь план дома, а возьму картину я сам.

– Как у тебя все просто.

– Украсть картину не труднее, чем столовое серебро. Тем более что – если я правильно понимаю – о ее существовании никто больше и не догадывается.

– Никто, – подтвердила она. – Но не забывай, что одно дело украсть, и совсем другое – продать. Ты найдешь покупателя? Сможешь договориться? Организовать экспертизу?

– Этим займешься ты, а я обеспечу прикрытие.

Она долго смотрела на него, потом кивнула.

– Ладно, согласна. Но только пятьдесят на пятьдесят.

На том они и порешили.

Флэш заканчивал осмотр второго этажа, и чем меньше оставалось комнат, тем сильнее его охватывало отчаяние. Что делать, если картины нет? Может, ее прячут в тайнике. Может, в банковском сейфе. Может, Марвин ошибся и никакой второй «Снежной бури» в природе не существует. И что будет, если Маллиган узнает о его предательстве? Вопрос был чисто риторический – чертов ирландец разделывался с изменниками безжалостно и быстро, и тот, кто просто умирал от удара ножом в темном переулке, мог считать себя счастливчиком.

Еще одна комната. Еще… Он без проблем вскрывал замки, тратя на каждый не более двух-трех минут. Ящик за ящиком проверял комоды, шкафы, заглядывал на антресоли, залезал под кровати. Ничего.

Флэш посмотрел на часы – почти полдень. Задерживаться в доме не хотелось, каждая лишняя минута повышала риск, но и уйти, не проверив все, он не мог.