Энн Вульф - Прелюдия к чуду

– Да.

– Верите ли вы всему, что говорят о нем и его хозяевах? Я имею в виду, и бывших, и нынешних.

– Нет, – покачала я головой. – Я не склонна принимать легенды за реальность. Да, безусловно, в каждой из них есть доля правды… Но, думаю, ничего мистического на самом деле не было. Одна средневековая жестокость.

Я покосилась на Микаэля, ожидая с его стороны возражений и комментариев. Но он молчал и смотрел не на меня, а на Алина каким-то тревожно-рассеянным взглядом. Мне казалось, все ожидали от доктора подвоха, но он пока не оправдал этих ожиданий.

– А как насчет того, что происходит в самой деревне Мишвидце? – задал доктор очередной вопрос.

Мне начало казаться, что я участвую в блицтурнире на каком-нибудь шоу умников. Только ответы на вопросы показывали не уровень моего интеллекта, а мое мировоззрение, отношение к жизни. Я пыталась понять, что именно хочет узнать Алин Прану, но пока безуспешно.

– Думаю, причина не в «стригоях», если вы это хотели услышать, – улыбнулась я доктору. – По моему мнению, виной всему голодные волки, которые этой зимой окончательно обнаглели…

Доктор удовлетворенно кивнул, словно я подтвердила какие-то его догадки.

– Вы не верите в существование высших сил?

– Нет, – коротко ответила я, утомленная этим опросом. – А вы?

– Придерживаюсь такой же позиции, – ответил доктор и вновь уткнулся в свою тарелку. Кажется, он потерял ко мне всякий интерес.

Когда наш разговор закончился, за столом облегченно загудели. Разговоры продолжились, и комната вновь превратилась в улей. Я посмотрела на Микаэля в надежде, что он объяснит мне странное поведение доктора, но он лишь бросил на меня взгляд, полный облегчения.

– Все в порядке, – шепнул он, наклонившись ко мне. – Не думай об этом.

«Не думать об этом» мне было не так-то просто. Доктор Прану заинтриговал меня. Мне показалось, что он знает что-то, о чем не хочет говорить. Во всяком случае, у него явно были какие-то гипотезы насчет таинственного исчезновения людей в Мишвидце…

Но от этих размышлений меня быстро отвлекла хохотушка Николета, которая принялась за Микаэля с удвоенной силой. Она играла бровями, глазами, губами, делая все, чтобы привлечь к себе его внимание. И ей это отлично удавалось. Микаэль не сводил с нее глаз и сыпал какими-то фразами по-румынски. Я, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние, смешанное с гневом, уже не могла слушать Дану и с нетерпением ждала, когда же закончится праздник и можно будет уйти домой.

Но внезапно Микаэль изменил свое поведение. Он что-то рассеянно ответил на очередное замечание Николеты, сопровождаемое неизменным хохотом, и шепнул мне на ухо:

– Ты не хочешь подышать свежим воздухом?

– Хочу, – удивленно ответила я.

К превеликому огорчению наших собеседников, мы вышли из-за стола вместе. Дану и Николета посмотрели нам вслед, не скрывая неприязни: он – к Микаэлю, она – ко мне. Смотреть на эту оставленную парочку, честно говоря, было смешно. Но мне не очень хотелось смеяться. Ведь я не знала, что Микаэль испытывает к этой хорошенькой румынской девушке.

Мы вышли из комнаты, миновали небольшую веранду и оказались на улице. На нас пахнуло свежим морозным воздухом. Как ни странно, я почувствовала себя легче: мысли о Микаэле и Николете казались здесь если не лишенными смысла, то уж не стоящими моих волнений. Мне захотелось остаться здесь, на улице, но я знала: через несколько минут мой запал пройдет и я замерзну.

Я вопросительно посмотрела на Микаэля. Мне показалось, он не спроста вытащил меня на улицу. Может быть, он что-то хочет сказать о докторе Прану? – мелькнуло у меня в голове.

Микаэль увидел мой вопросительный взгляд и поспешил объясниться:

– Честно говоря, я устал от болтовни Николеты. Последний раз, когда я приезжал сюда, она была совсем девчонкой. Бегала босиком и дралась с мальчишками. А теперь она строит глазки и делает все, чтобы привлечь мое внимание. А я все еще вижу в ней шаловливую девчонку, которая обливала водой из ведра деревенских ребятишек. Понимаешь?

Я понимала. Его слова ложились мне на душу, как бальзам. А я-то, глупая, ревновала его к Николете, злилась на него и строила глазки Дану. Если бы я знала, что он болтает с ней лишь из вежливости, то не вела бы себя как ревнивая дура.

– Да, – ответила я, поправляя распущенные волосы, которые ветерок все время бросал мне на лицо. – Конечно, понимаю… И ты вышел сюда, чтобы отдохнуть от нее?

Он кивнул.

– И еще… – произнес он и замолчал.

– Что «еще»? – спросила я.

– Просто хотел поболтать с тобой, – натужно ответил Микаэль.

Было видно, что это совсем не то, что он хотел сказать. Но я не хотела давить на него и вытягивать слова клещами. Если он не хочет говорить о чем-то, пусть молчит. Узнав, что Микаэлю надоело общество Николеты, я стала понимающей и великодушной.

И действительно, я почувствовала какой-то подъем внутри. Зимний вечер, снег, тихо ложащийся на землю, мерцающие в свете луны сугробы и легкий свежий ветерок – все это рождало внутри меня смутную уверенность в том, что моя трансильванская сказка, мое приключение увенчается счастливым финалом. Если бы эта уверенность, этот подъем продлились дольше, чем на один вечер!

Дом Марина и Марьяны мы оставили спустя несколько часов. Микаэль еще раз поздравил от нас хозяйку и поблагодарил Думитру Моеску от моего имени за то, что он помог мне. Думитру – правда, уже порядком выпивший, – предложил мне прийти к нему еще раз и обещал рассказать легенды, которые непременно меня заинтересуют. Я решила воспользоваться его приглашением.

Доктор Прану по-прежнему сидел с мрачным лицом и ковырялся ножом в тарелке. Он соизволил пробубнить мне что-то вроде «до свидания» лишь тогда, когда я сама обратилась к нему.

Дану смотрел на меня несчастными влюбленными глазами и напоследок произнес румынскую пословицу, которую Микаэль перевел без всякого для себя удовольствия: «Для того чтобы узнать страну, нужно выучить национальный танец, отведать блюдо местной кухни и познать любовь местного жителя». Мои щеки залились румянцем, когда я услышала пословицу в переводе. А Микаэль смерил Дану таким взглядом, что мне показалось: он готов испепелить парня. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Хоть и говорят, что ревность – это не признак любви, а признак неуверенности в себе, я все-таки склонна считать ее проявлением внимания к человеку, которого ревнуешь.

Когда мы вышли из дома Марьяны, мои подозрения насчет ревности Микаэля подкрепились. Он долго смотрел на меня недовольным взглядом и молчал. А потом не выдержал и спросил:

– И что же, ты собираешься узнать страну полностью?

В его голосе я услышала злость и раздражение, которого не было прежде. Мне было приятно, что он ревнует, и какое-то время я даже чувствовала себя «победительницей». Но все же мне не хотелось, чтобы он всерьез думал, что я увлечена Дану.