Терри Грант - Знойная осень

Взгляд Элизабет задумчиво скользил над пламенем горящих свечей, рассеивавших полумрак маленького ресторанчика. Задержав его на секунду на таинственном мерцании фужеров, наполненных искрящимся вином, она залюбовалась золотистыми бликами на витиеватых ножках подсвечников и таинственными тенями, плясавшими на стенах. Она могла бы бесконечно любоваться этим зрелищем, причудливо сочетающим покой и будоражащую воображение романтику. Но тут ее внимание привлек невысокий мужчина с вьющимися темными волосами и красивыми карими глазами, появившийся на небольшой сцене, освещенной мягким бледно-сиреневым светом.

Следом за мужчиной на сцену вышли музыканты с гитарой, контрабасом и мандолиной. За столиками смолкли перешептывания, затих приглушенный женский смех, перестали позвякивать столовые приборы. Воцарилась почтительная тишина. Музыканты начали играть. Мужчина устремил взгляд куда-то поверх голов слушателей, и полилась красивая, неторопливая португальская песня. Его голос то падал до шепота, то вдруг взмывал ввысь, разбиваясь на вершине захлестывающих певца эмоций на множество разнообразных переливов.

Элизабет подумала, что если эти переливы выразить в красках, то они будут иметь самые невообразимые оттенки цветовой палитры. Оттенки, которых не существует в действительности. Да ей, собственно говоря, казалось, что и этого певца, и этой музыки, и этого столика, за которым она сидит, – ничего этого не существует в действительности. Что это всего лишь сон – красивый, редкий, несбыточный. Вот сейчас она проснется, как всегда, от настойчивой мелодии будильника, возвещающей о наступлении нового утра. Проснется в своем родном провинциальном американском городе, откроет глаза… А за окном – хмурое, неприветливое осеннее утро и капли дождя, уныло стекающие по стеклам. И все. И захочется плакать от воспоминаний об этом сне и осознания скучной действительности…

Элизабет так живо вообразила себе это пробуждение, так остро ощутила это чувство разочарования от исчезновения сказки, что по ее щекам действительно потекли слезы. Она чувствовала, как они оставляют на коже влажные дорожки и, замедляя движение на скулах, растворяют легкую вуаль пудры на ее щеках. Элизабет быстро достала из сумочки зеркальце, аккуратно сложенный белый платочек и стала осторожно, чтобы не размазать макияж, промокать соленую влагу под глазами.

Значит, это все-таки не сон, подумала она, закрыв зеркальце.

Слезы были и прошли, а ресторан и песня на незнакомом ей португальском языке остались. Да и как это может быть сном? Ведь она с таким нетерпением ждала отпуска, тщательно выбирала туристическое агентство, страну, маршрут…

Элизабет вспомнила свою растерянность, когда менеджер агентства предложила ей побывать на мысе Рока. Теперь-то она знает, что это «самая западная точка континентальной Европы», как говорит гид-португалец. А там, в турагентстве, у нее как-то неприятно заныло сердце, то ли от осознания ущербности своей эрудиции, то ли от пугающего названия, содержащего в себе некий мистический подтекст.

Чепуха, старалась тогда убедить она себя, бодро шагая по старому скверу и держа в руках красочные проспекты с изображениями Лиссабона – солнечного, яркого, манящего. Перестань изводить себя тревожными мыслями. Это же чужая страна, поэтому и названия такие странные. И вообще, ты едешь туда отдыхать, бродить по музеям и наслаждаться теплой погодой. Подальше от извечных бытовых проблем и осенней тоски. Короче, ты едешь за новыми впечатлениями, а значит, груз старых предрассудков нужно оставить здесь, прямо вот в этом сквере.

Элизабет вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она огляделась и обнаружила его источник – мужчину лет сорока, на красивом смуглом лице которого ярко лучились карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Мужчина сидел за соседним столиком, и Элизабет обратила внимание на то, как элегантно он одет. На нем был белый, отлично сшитый костюм и синяя рубашка. Его темно-каштановые волосы были красиво зачесаны назад. Он разглядывал ее с нескрываемым любопытством. Но любопытство его было каким-то мягким, проникновенным. Он смотрел, не оценивая, а любуясь. Так ювелир, для которого его профессия является не просто средством к существованию, а поклонением прекрасному, смотрит на некое украшение, поразившее его своей оригинальностью. И в этот момент ему совсем не важна стоимость изделия или история его происхождения, он искренне наслаждается красотой…

– Как вам понравился наш фаду? – раздался голос позади Элизабет.

Она обернулась и увидела Маркуса – их гида, худощавого парня лет двадцати трех, с немного слащавым выражением лица.

– Фаду? – переспросила она.

– Так называется старинный жанр португальской музыки, – пояснил Маркус. – Это слово сродни латинскому «фатум», что значит судьба.

– Судьба? – Элизабет вздрогнула.

– Что с вами? – встревожился гид.

– Ничего страшного, просто я немного устала сегодня от пеших прогулок.

– Очень устали? Может быть, вас проводить до отеля?

– Маркус, я не чопорная английская леди из родового поместья, а среднестатистическая американская девушка из маленького промышленного городка… Не беспокойтесь обо мне. А ваш фаду – очень эмоциональная композиция… с налетом тоски и страдания. Для чувствительных натур – очень впечатляюще.

– А вы… – Маркус заглянул ей в глаза. – Вы – чувствительная натура?

– Я? Я разная. Знаете, если бы на родине ко мне подошел почти незнакомый мужчина и задал мне вопрос, ну вот как вы сейчас… я бы не стала с ним так свободно разговаривать. Испугалась бы, что подумает обо мне бог знает что…

– А моих мыслей о вас, значит, не боитесь?

– Как ни странно – нет. Наверное, потому что вы останетесь здесь, а я уеду. И на следующий день после моего отъезда вот на этом же самом месте будет сидеть другая девушка, и вы будете задавать ей тот же самый вопрос о фаду.

– Никогда бы не подумал, что у такой прелестной девушки такая склонность к философии.

– Только не говорите мне, что вы, как многие мужчины, выделяете в женщинах два подвида: красивые и умные.

– Красивые и некрасивые, – уточнил Маркус. – А разум присущ всем людям, независимо от пола.

– Разум или ум? – уточнила Элизабет.

Маркус весело рассмеялся.

– А с вами интересно беседовать.

– С вами тоже. И легко. Как будто с давним другом. Только знаете, я и вправду сегодня очень устала: дворец Фош, монастырь, музеи, парки – столько новой информации…

– Извините, что надоедаю, но я все же мог бы вас проводить…

– Нет, не стоит, отель недалеко. До завтра.