Эйлин Уилкс - А если ты ошибся?

– Вы любите ее?

Ни с того, ни с сего на Тома накатил гнев, жестокий и неуправляемый.

– Я ее уважаю, – процедил он, а про себя подумал: Я хочу ее так сильно, что боюсь потерять рассудок.

– Я спрашивал не об этом.

– Не знаю. – Том сжал кулаки. – Сейчас мне трудно говорить о любви.

– Вы собираетесь жениться на ней?

– Да, – уверенно сказал Том.

– А она согласна? – Тэйбор недоверчиво поднял брови.

– Нет. Но согласится.

В свои тридцать с небольшим Джейси была одинока. Она сама устраивала свою жизнь. Правда, когда она была маленькой, ей помогала сестра Мэри-Элизабет, а потом, когда стала работать в редакции, ее поддерживал Тэйбор. Но, выросшая без семьи, Джейси в значительной степени сделала себя сама.

И вот теперь все пошло прахом. Репортажи были для нее больше чем просто работой. О том, что мир далеко не самое безопасное место, что хорошие парни не всегда выигрывают, а плохое случается и с ни в чем не повинными людьми, она знала еще тогда, когда по малолетству не умела облечь это в слова.

Каждый должен рассчитывать только на себя. Люди нуждаются в фактах, на которых основывался бы их ежедневный жизненный выбор. У Джейси имелись собственные амбиции, но в глубине души она всегда знала, что ее призвание – репортаж.

Телевизор Джейси стоял в спальне, и потому, нежась в постели, она после ухода Тэйбора смотрела все подряд. Она не искала ответов. Ей просто требовалось какое-то время ни о чем не думать.

Когда Том постучал к ней, солнце уже клонилось к закату.

– Ты проснулась? – спросил он из-за двери. – Ужин почти готов.

Джейси села на своей королевских размеров кровати среди сбитых простыней, подтянула колени и склонила на них голову.

Том пока что проявлял необыкновенную скромность. А жаль! Ей хотелось бы утвердиться в своем прежнем мнении, что он подонок и сукин сын.

– Заходи, – пригласила она, – я уже почти пришла в себя.

– Ты всегда прячешься, как улитка в свой домик, или я просто не замечал?

Она поглядела на него и скорчила гримасу.

– Знаешь, мне стоило бы помнить, что ты из тех, кому дай палец – он руку отхватит.

Том улыбнулся медленной, бессознательно сексуальной улыбкой, и от этой улыбки у нее перехватило дыхание.

О Господи, подумала она, отводя глаза, мне страшно.

– Хорошо пахнет.

– Соус для спагетти. – Его голос стал мягче. – Макароны через минуту будут готовы. Надеюсь, ты любишь чеснок.

Проклятье, черт бы его побрал, как ему это удается? Как он может стоять здесь, в ее спальне, и говорить о каком-то чесноке?

– Я дважды укладывал тебя в эту постель, – вдруг сказал он, и голос его осип. – Прошлой ночью ты спала. А в предыдущий раз мы зачали дитя. – В его обычно невыразительных глазах горело пламя. – Я все помню, Джейси, пытался забыть, но не могу.

– Именно поэтому ты не звонил, – с сарказмом отозвалась она. – Видимо, очень заботился о моих чувствах.

– Нет, – сказал Том, помолчав. – Просто я эгоист, а ты крепко напугала меня той ночью. – Он направился к двери.

– Том… – Она не знала, зачем позвала его.

– Нам многое нужно обсудить, – мягко сказал он, – но у нас еще есть время. На этот раз я не уйду.

Джейси вздрогнула. Это прозвучало скорее как угроза, чем как обещание.

Мать Тома совершенно не соответствовала тому, как себе ее представляла Джейси.

К тому времени, когда Лидия Расмуссин позвонила узнать, нельзя ли зайти, Джейси знала обоих ее сыновей. Так что Джейси ждала увидеть кого-то, кто обладал бы обаянием Реза и энергией Тома.

Не то чтобы она хорошо знала Реза, но, когда по настоянию Джейси в понедельник Том ушел на работу, он попросил брата посидеть с ней. Как тайный агент полиции, Рез имел свободный график и предпочитал работать по вечерам. Он заходил к ней каждый день, и они подружились.

Лидия Расмуссин оказалась изящной, маленького роста женщиной с тихим голосом. У нее были веселые морщинки вокруг глаз и рта, и она оставляла впечатление человека, обычно застенчивого, но с годами научившегося это преодолевать.

Лидия понравилась Джейси, но хозяйка не знала, о чем говорить с гостьей. Это смущало журналистку, спокойно бравшую интервью и у дипломатов, и у бездомных бродяг. Однако Лидия Расмуссин была как раз из тех женщин, что любили поболтать о семье. Они поговорили про Реза, но вскоре исчерпали эту тему.

Похоже, Лидия чувствовала себя так же неловко, как и Джейси.

Они сидели в гостиной и вели нескладную беседу за кофе с печеньем, которое принесла мать Тома. Еще она принесла запеканку из цыпленка, которую поставили в духовку дожидаться возвращения Тома.

– Печенье восхитительное, – одобрила Джейси, облизывая шоколад с пальцев.

– Я сомневалась, следовало ли это приносить, – застенчиво улыбнулась Лидия, нервно теребя край скатерти. – Из рассказов Тома у меня сложилось впечатление, что вы предпочитаете простую пищу.

– Обожаю шоколад! – Джейси много бы дала, чтобы узнать, что рассказал о ней Том родителям. – Как вы думаете, он не называл меня «солдатиком»?

– Почти уверена. Я смешная, да? Уверяю вас, я обычно не так старомодна. – Лидия покачала головой, посмеиваясь над собой. – Признаюсь, мои представления достаточно консервативны, чтобы чувствовать неловкость при мысли о вашем совместном проживании, но я хорошо помню, что моему сыну сорок, а не четырнадцать.

– Ну, – протянула Джейси, чувствуя, как в животе что-то сжалось, – это щекотливая ситуация. Вы, возможно, даже имени моего не слышали, прежде чем он сказал вам, что я беременна. Это кого угодно повергло бы в шок. Можно я вас кое о чем спрошу?

– Конечно.

– Когда Том сказал вам о ребенке?

– Прошлым вечером.

Джейси постаралась справиться с обидой. Она не знала, какие у них отношения: может быть, сыну трудно сказать матери, что у него есть некая женщина, и эта женщина беременна.

Но ведь она приехала домой из госпиталя пять дней назад. Казалось бы, времени более чем достаточно.

– Я очень просила бы вас, чтобы вы позволили мне заходить, – сказала Лидия. – Том хотел подождать, пока вы не окрепнете, прежде чем познакомить нас, и, может быть, я слишком поспешила. – Она улыбнулась. – Полагаю, он знал, что я стремглав помчусь к вам.

– Наверное. А вы, значит, рады, что будет ребенок? – Джейси неловко пожала плечами.

– Дорогая моя, мне шестьдесят два. Для меня счастье, если кто-то из моих сыновей собрался сделать меня бабушкой. Да я обезумела от радости!

Джейси с интересом смотрела на сидящую напротив женщину, подозревая, что чувства Лидии Расмуссин намного противоречивее, чем та признавала, но верила, что будущая бабушка ее ребенка сказала правду. Как имела обыкновение говорить сестра Мэри-Элизабет, вот мысль, которую стоит принять во внимание.