Тори Андерсен - А потом будет утро...

Едва дверь номера закрылась за ними, Том начал сдирать с нее одежду. Забыв о своих планах, забыв обо всем на свете, Одри вторила его движениям. Ее тело каждой клеточкой кричало, что жаждет его, и она не противилась этому порыву, может быть, впервые радуясь бессмыслице, творившейся в душе. Какая разница, что будет ПОТОМ, сейчас существует только СЕЙЧАС. И со всей страстью, на которую только была способна, Одри отдавалась Тому или забирала его себе – теперь между этими понятиями никогда невозможно будет провести грань: они вместе – единое целое.

Обнявшись, они уснули в смятой постели, приблизив друг к другу лица и перемешав дыхания.

…Разумеется, они не вышли к завтраку, и к обеду тоже. После короткой вечерней прогулки Том и Одри снова вернулись к себе в номер, даже и не подумав переезжать к Виктору.

Только вечером понедельника они съехали из отеля, с сожалением оглянувшись на пристанище своей любви. В домике Виктора их встретила шумная толпа незнакомых людей и Джуди в новом спортивном костюме, с таинственным выражением лица. Хозяева отсутствовали. Назавтра всем предстояло улетать.

Джуди несколько раз за вечер пыталась поймать подругу в углу и расспросить обо всем, но Одри пресекала любые разговоры на эту тему.

– Лучше помоги мне сообщить Тому, что мы затеяли с фирмой. А то, мне кажется, эта новость серьезно пошатнет его юную неокрепшую психику. – В тот момент она и не знала, насколько близка была к истине.

– Тогда хотя бы скажи, как тебе нравится это безобразие? – Джуди повертелась перед ней в чудовищном костюмчике морковного цвета. – Ты, нахалка, обещала ходить со мной по магазинам. А сама заперлась со своим ненаглядным на двое суток и забыла про все! Двое суток, Одри! Что вы там делали столько времени без еды и воздуха?!

– Да как тебе сказать? – Одри опустила порозовевшее лицо. – А костюмчик ничего себе! Веселенький. Обхохочешься…

Когда большинство гостей, зевая, разбрелись по комнатам, и в гостиной осталось несколько человек, Том и Одри вместе залезли в глубокое кресло, удивительным образом так переплетя ноги, что непонятно было, кто у кого сидит на коленях. Погоду и скачки обсудили, о деньгах при дамах говорить было не принято, ужин прошел отменно и оставил о себе самые теплые воспоминания… В общем, ближе к полуночи по гостиной распространился благостный дух праздности и лени, когда уже не хочется ни с кем говорить, но еще недостаточно мужества, чтобы встать и отправиться в спальню.

– Гхм. – Джуди нарушила тишину. – Совершенно не хочется возвращаться домой.

– И не говори… – Виктор обнял ее за плечо и притянул к себе. – Но мы будем стараться как можно чаще бывать здесь. Знаете, как хорошо зимой в горах? О-о! Мы будем летать каждые…

– Да. Но… – Они с Одри переглянулись, и Джуди выпалила, набрав воздуха в легкие:

– В общем, Том, помнишь, ты нам кое-что предлагал?

– А? – Он поднял голову со спинки кресла, на которой было уже задремал, уютно сунув нос в густые волосы Одри. – Что? А что я вам предлагал?

– Ка-ак? Ты забыл? – с деланным возмущением произнесли обе подруги.

– Я звал вас к себе. Вы готовы?

– Н-нет.

– Понимаешь ли…

– Знаешь, Том…

– Подождите, – пробасил Виктор, перекрывая их виноватый лепет. – А как же ваш собственный бизнес? Том, они что, тебе еще не похвалились?

– Чем?

– Как? Ты не знаешь, что Одри и Джуди уже открыли, ну, не без моей, конечно, помощи, – он погладил себя по животу, – открыли фирму. Такую же, как у тебя. Так, девчонки?

– Угу.

– Ага.

– Да-да, я знаю, – замороженным голосом сказал он.

– Знаешь?.. – Джуди переводила недоумевающий взгляд с одного на другого, хотя Одри за спиной Тома округлила глаза и принялась отчаянно мотать головой.

– Конечно! Вы же уже говорили! – Том притворно зевнул. – Ну все. Я лично больше не могу. Ты идешь, дорогая?

– Конечно. – Одри встала, сделав в сторону друзей отчаянный жест, означавший, что она ничего не понимает и просит о помощи, но Том сцапал ее сильной рукой и, при всех приложившись к шее Одри долгим смачным поцелуем, сказал:

– Я сам себе завидую. И красивая, и умная, и еще теперь – состоятельная! Ужас! Нам пора, Одри. – И не дав ей опомниться, повел на второй этаж.

В эту ночь он не был так нежен, как раньше. Том ни словом не упомянул о разговоре внизу, не задал ни единого вопроса. Одри тоже молча уселась на постель с виноватым видом. Потом молодость и страсть взяли свое, и они снова слились в единое целое… Но сейчас он грубо целовал ее, словно кусал, словно хотел оскорбить или причинить боль. Он ласкал ее тело, как первобытный, необузданный дикарь, делаясь все более ненасытным в своих проявлениях любви.

– Зачем ты делаешь мне больно? – спросила она.

– Я тебя очень сильно люблю, Одри. – Том снова сжал ее своими клешнями так, что, казалось, у нее хрустнули кости. – Я… невозможно рассказать, что я чувствую, когда понимаю, что наконец-то ты – моя. Но я взбешен. Ты ничего не говорила мне про фирму.

– Но почему?.. А ну отпусти меня! Почему я должна была говорить? И что в этом плохого?

– Только то, что ты – не такая. – Он почему-то взял в руки ее длинные локоны. – Все это… Ты – не настоящая. Ты меня восхищаешь. Бизнес-леди. Но – ты не настоящая. Я тебя боюсь.

– Боишься?!!

– Боюсь. Боюсь, что что-то упустил, чего-то не понял. Я, оказывается, совсем тебя не знаю.

– Это что-то меняет?

– Я подумаю.

– Хорошо, думай, – холодно сказала она и отвернулась, натянув на себя одеяло.

Том долго молчал, наконец, уже засыпая, она почувствовала, как он обнял ее и, прижавшись к плечу, тихо засопел…

А утром, когда вещи были собраны и такси вызвано, Том внезапно заявил, что никуда не летит, а остается в Европе.

– В каком это смысле? – озадаченно спросил Виктор.

– Мне надо проветриться. Погулять, подышать воздухом.

– Но в Швейцарии сейчас…

– А на что мне Швейцария? Я найду, где развеяться. У меня, с открытым-то паспортом, – столько стран в распоряжении! Так что я погуляю пока… в пределах Шенгенского соглашения.

Одри хранила оскорбленное молчание. Когда подъехало такси, Том поцеловал ее тягучим грубым поцелуем и шепнул в самое ухо:

– Я подумаю… Пока!

Самолет собирался взлететь, а Одри – заплакать. Итак, ей известен ответ на вопрос, любил ли ее Том четыре года назад. Она получила даже больше, чем просто ответ. Что еще ждать от их отношений? Наверное, ничего. Том явно дал понять, что оставляет за собой право на свободу и что ему сейчас необходимо побыть одному. Ну и пусть. Это очень больно, гораздо больнее, чем в том ноябре, но она переживет. Да. Переживет. «Ты – не настоящая. Я тебя боюсь»…

Джуди подошла было к ней, дотронулась до рукава, но Одри даже не пошевелилась, тупо глядя в иллюминатор.