Аманда Карпентер - Напрасные опасения

— Вы чувствуете, что привлекаете меня. Вы слишком умны и восприимчивы, чтобы не отдавать себе в этом отчета. Это так?

— Да, — снова прошептала она, почти ненавидя его за то, что, как она предполагала, последует дальше.

Он смотрел перед собой, напряженно нахмурившись. Его профиль был жестким и решительным, словно высеченным из камня. Вся прежняя непосредственность исчезла.

— Вы можете ударить меня, если пожелаете, но вы ведь невинны, как дитя, и ваша женская сущность еще не проснулась. Откуда вам знать, как истолковать те чувственные посылы, которые идут от меня к вам и наоборот? Как вам реагировать на собственные ощущения? Я подозреваю, что вы сами не представляете, чего хотите. Но я уже вам говорил, что ничего для вас нежелательного между нами не произойдет. Черт возьми, я стараюсь облегчить вам ситуацию, а не смущать вас еще больше.

Если бы Никки не принимала так близко к сердцу этот разговор, то, возможно, смогла бы оценить терпение и понимание со стороны Харпера, но она уже не могла судить обо всем без предвзятости. Главное в том, что он причинил ей боль. Он заглянул ей в душу, и что ужаснее всего, сделал это бесстрастно.

— Вы блестящий теоретик! — воскликнула она, сверкая голубыми глазами. — Но должна вас разочаровать: я человек, а не математическая формула, которую можно понять, разложив все в определенном порядке! Знаете, в чем ваша беда? Вы не только чрезмерно проницательны, но и слишком привыкли брать на себя ответственность за всех. Мне безразлично то, что вы разгадали меня. Но я не позволю руководить моими мыслями и чувствами!

— Ради Бога, чего вы от меня хотите? — резко ответил он и с такой силой ухватился за перила, что у него побелели костяшки пальцев. — Стоит мне приблизиться к вам, вы трепещете, словно пойманная птица, а когда я пытаюсь быть ласковым с вами, готовы вцепиться мне в глотку!

Глаза Никки наполнились слезами от ярости и обиды. Это пагубное сочетание эмоций привело к тому, что она не сдержалась и воскликнула с болью в голосе:

— Договаривайте! Ясно, что все дело в моей неопытности! Наверное, мне следует обратиться туда, где меня лишат этого недостатка, и, возможно, тогда я смогу общаться с вами на равных.

Она пробила броню его хладнокровия и задела за живое — началось извержение вулкана. Харпер чуть не набросился на нее, зарычав, как зверь. Лицо его исказилось, он с силой схватил ее за плечи и отстранил от себя.

— Не смейте так говорить! — закричал он, встряхнув ее хорошенько.

Но Никкй не унималась.

— Ага, выходит, вот в чем дело! Если бы вы перестали водить меня за нос и решились на что-то определенное, я бы знала, как мне реагировать. Но вас устраивает именно такой вариант. Я как личность вас не интересую!

— Да вы понятия не имеете, чего я хочу от вас! — Он произнес это почти беззвучно, гнев читался в его напряженно сжатых губах, в стиснутых челюстях, в мечущих молнии глазах. Он нависал над нею, агрессивность его была настолько очевидной, что Никки непроизвольно запрокинула голову. Свет из окна упал на нежную тонкую шею.

— Ах, как интересно! — прошептала она. Темные суровые глаза яростно сверкнули, казалось, что он не верит своим ушам. Реакция на ее слова была мгновенной. Тихо, почти мягко он проговорил:

— Предупреждаю вас, Никки, а этого я никогда не делаю: больше не пытайтесь манипулировать мною либо провоцировать меня.

— Даже чтобы положить конец недоразумениям?

— О Господи! — Он оскалил зубы. — Вас пора укротить.

— Надеюсь, вы не станете. Хотя я слыхала, что властные мужчины любят покорность, — не удержавшись, парировала она. Интересно, прозвучали ее слова насмешливо или испуганно?

Она сама окаменела от своего дерзкого выпада. Она зашла слишком далеко.

Зарычав, он прижал ее к себе так яростно и решительно, как ни разу до того. Погрузив обе руки в волосы у нее на затылке, он запрокинул Никки голову. Она увидела его глаза — два огромных черных омута, — устремленные на ее манящий своей нежностью рот. Ее охватило такое чувство, словно она стоит на краю пропасти. Но едва она успела испугаться, как его голова с ястребиной стремительностью опустилась вниз. Никки показалось, что все кругом разбилось вдребезги, и она сама в том числе. А в следующее мгновение она получила то, что можно было назвать боевым крещением, обжегшим тело и опалившим душу. Этот поцелуй словно огромный костер охватил ее с ног до головы. Харпер не щадил ее и не сдерживал себя — он целовал с жадной, необузданной страстью хищника, проникнув внутрь ее рта языком и своей безудержностью погрузив ее в глубины подлинной, зрелой чувственности. Остатки детства рухнули под напором разрушительной мужской силы, внутри у нее проснулась до того спавшая женщина.

Возможно, в какой-то момент он ослабил бы свой натиск, но она глубоко и с удовлетворением застонала, и это оказалось для него сладчайшим вином. Дрожь, пробежавшая у нее по телу, невыносимо возбуждала, особенно когда ее тонкие руки с трепетом обвились вокруг его шеи и он ощутил у себя в волосах ее пальцы, неловкие от нетерпения. Удивительно мягкий рот прильнул к его губам, и им овладела такая страсть, что он впился зубами в этот сочный плод. Задохнувшись, она ответила тем же, не так умело, как он, вернее, совсем неумело, но все же ответила.

Каждое прикосновение его языка вызывало у Никки болезненное удовольствие, пронизывающее насквозь ее тело, как бы существовавшее отдельно от нее, хотя она полностью сознавала, что происходит. Тело оказалось мудрее рассудка — колени у Никки подогнулись, и Харперу пришлось крепче обхватить ее своими сильными руками. Она почувствовала тяжесть его бедер на своих дрожащих ногах, а ее грудь оказалась так плотно прижатой к твердой мужской груди, что она ощутила бешеное биение его сердца. Никки пыталась сообразить, что же ей делать, но тут он вздохнул, крепко сжал ее бедра, и она почувствовала сильный толчок.

Ну да, так и должно быть. Невидящим взором она вперилась в ночное небо. Голова ее покоилась на его ладони, а он покрывал жаркими и сладкими поцелуями ее шею. Другой рукой он легонько водил по ее соскам. Эти прикосновения действовали на нее словно стрелы молнии, заставляя дрожать как в лихорадке. Он жаждал обладать ею, а у нее внутри все болело от желания, чтобы он заполнил ее пустоту. Она так же хотела его, как и он ее.

Словно откликаясь на ее мысли, он простонал ей в ухо:

— Ради Бога, Никки!

— Я понимаю! — горячо воскликнула она, зарывшись лицом в гриву седых волос, которые оказались на удивление мягкими. — Но я не знаю, что мне делать!

Он застыл, тяжело дыша и крепко прижимая ее. Удары его сердца отдавались у нее внутри ударами медного колокола. Затем наступило мучительное мгновение, когда он медленно опустил руки и прошептал: