Марианна Лесли - Неоконченный портрет

Занудный голосок между тем продолжал:

— Ричард написал мне, что вторую половину месяца они проведут на Андросе и, если мои планы изменятся, они будут рады меня видеть. Конечно, я могла бы вылететь туда, но… — Она пожала узкими плечами и выжидательно воззрилась на Лоренса, надеясь услышать возражения.

Но тот промолчал. Тогда она с холодной учтивостью обратилась к Эшли:

— Честно говоря, средиземноморский климат противопоказан моей чувствительной коже. — Она изящно приложила к губам салфетку. — Вы бывали на островах Средиземноморья, мисс Мортимер? Насколько я понимаю, для художников и представителей подобных профессий попасть на какой-нибудь остров — предел мечтаний.

Эшли терпеть не могла таких снисходительно-поверхностных суждений, и чаша ее терпения наконец переполнилась.

— Да, конечно мы там бывали. — Она мило улыбнулась. — Мой отец создал на Хиосе несколько лучших своих произведений. Но, разумеется, мы там жили тогда, когда эти острова находились в Эгейском море.

Лоренс кашлянул и потянулся за бокалом с вином. Эшли закрыла глаза, поражаясь, как это она позволила себе зайти так далеко. Ведь ей казалось, что она давным-давно рассталась с мелким самолюбием.

Да, ей определенно не придется страдать от язвенного кровотечения, удела людей терпеливых. Но лучше бы она сдержалась. В ней борется кровь Мортимеров и Ланкастеров. Отец воспитывал ее в презрении к тем, кто слишком уж дорожит своим положением в обществе, он не простил Ланкастерам, что те пожертвовали ради этого счастьем своей собственной дочери. К такому же разряду людей Эшли тотчас же безоговорочно причислила и Кэтрин Кларк.

Ну ладно, завтра она извинится. В конце концов, долой снобизм: пускай Кэтрин не слишком сильна в географии — невелика беда, особенно если вспомнить ее собственное невежество в математике. Многие годы она страдала и плакала, не в силах одолеть что-либо посерьезней сложения и вычитания. Чарли счел это проявлением художественной натуры и не возражал, когда она отказалась от занятий математикой.

Прошла неделя.

После утреннего сеанса Эшли скинула с себя запятнанный, пропахший краской рабочий костюм, второпях приняла душ, набросила свой любимый домашний наряд и, как обычно, отправилась чего-нибудь выпить. Еще не дойдя до гостиной, она услышала, как Кэтрин своим занудным голоском упрашивает Лоренса поехать с ней завтра на какую-то вечеринку. Эшли задержалась в нерешительности. Или она появится в самый разгар семейного спора, или будет торчать здесь, пока они наконец до чего-нибудь договорятся, или придется обойтись без любимого хереса. Подслушивать ей совсем не хотелось.

— Давай пока оставим этот разговор, хорошо, Кэти? — Голос Лоренса звучал устало и недовольно. Видимо, невестка не нашла ничего умнее, как приставать к нему, не дав отдышаться после работы на конюшне.

Когда Эшли вошла, Лоренс был мрачен и хмур как туча.

— Кстати, — предложил он, едва завидев ее, — а почему бы тебе не прихватить с собой Эшли? А я останусь, завтра вечером у меня должен состояться важный деловой разговор.

Как всегда чопорная Кэтрин, несмотря на всю свою вышколенность, не смогла скрыть разочарования. Лоренс подал Эшли бокал с сухим хересом, и она направилась к своему излюбленному креслу, поражаясь, насколько все-таки эта Кэтрин несносна. Сама она с ранних лет умела интуитивно догадываться, когда можно говорить, а когда лучше помолчать. Живя с отцом, она твердо усвоила: ничего не добьешься от человека, если он устал и раздражен.

— Но я серьезно полагаю, что тебе следовало бы поехать, Лоренс, — откровенно наседала на него Кэтрин. — У них прекрасные связи, а в твоем положении нельзя упускать такую возможность. Мужа Каролины Фитцпатрик недавно избрали председателем правления, ты же знаешь.

Эшли сидела в сторонке и, удобно устроившись в кресле, потягивала вино, но от нее не ускользнуло, как выразительно Лоренс хмыкнул. Стараясь не слушать беспрерывное зудение Кэтрин, она все-таки улавливала все, что касалось Лоренса О'Мэлли, ведь ей ничего не было известно о его занятиях. Вряд ли он относится к тем, кто занимается игрой на бирже, это как-то не вяжется с его сенокосными трудами и чисткой конюшни. С другой стороны, хотя Марджи и говорила, что О'Мэлли живут на ферме, но пока что Эшли не заметила никаких посевов, не считая садового гороха, нескольких видов шпината и кое-каких ягод.

Ее взгляд блуждал по комнате, обставленной, как и весь дом, с изысканностью и шиком. Здесь было несколько неплохих картин, хотя не все из них пришлись ей по вкусу. Ковры поражали великолепием. Эшли многое перевидала в домах своих клиентов и научилась определять цену вещей. Так или иначе, но вся эта роскошь указывала на то, что вряд ли ее владелец постоянно ездит в обшарпанном пикапе, носит потрепанные джинсы и стоптанные ботинки.

Лоренс ушел принять душ и переодеться к обеду. Эшли очнулась от своих размышлений и хотела было спросить Кэтрин, кто победил в споре. Но Кэтрин встала и, не взглянув в ее сторону, направилась к двери.

За обедом Лоренс выглядел усталым и озабоченным, но даже и сейчас притягивал женские взгляды как магнит. Шелковые черные брюки и бежевая рубашка очень шли ему, но Эшли упорно пыталась не смотреть в его сторону.

После обеда все трое вышли на балкон пить кофе. Кэтрин распорядилась, чтобы его подали в чашках из тяжелого викторианского сервиза. Эшли дала волю своим мыслям, лишь изредка вступая в бессвязный разговор. Кому принадлежит эта земля: Лоренсу или его брату? Или Лоренс ведет дела? В таком случае почему для него важны связи с Фитцпатриками? Какой возможности он не должен упускать? Из писклявого монолога Кэтрин Эшли уловила, что эти самые Фитцпатрики банкиры. Значит, если Лоренсу необходимо нанести визит банкирам и добиться их расположения, эта земля, скорее всего, уже не один раз заложена.

С другой стороны, хоть один из О'Мэлли должен быть довольно состоятельным, если заказывает три дорогих портрета и отправляется на весь летний сезон в заграничное путешествие. А впрочем, ей-то какое дело? В том, что касалось финансов, Эшли вообще интересовало только главное: была бы крыша над головой, достаточно еды, место для работы да деньги на покупку самого необходимого. Она, конечно, не откажется от выгодного заказа, то тут вопрос скорее престижа, а не сребролюбия. Единственное, на что она с удовольствием тратила лишние деньги, так это на экзотическую, яркую одежду. Вполне объяснимая страсть, если учесть, что ей необходимо заботиться о рекламе: у художника должен быть свой имидж.

Эшли уже давно не оглядывалась на моду и на то, что принято. Еще будучи подростком, она стала одеваться по-своему, чем весьма раздражала своих старомодных бабушку и дедушку. С тех пор ее стиль в одежде не менялся, она сохраняла верность неожиданным цветовым сочетаниям. Цвет и фактура вдохновляли ее и как женщину, и как художника. А если люди типа Кэтрин Кларк вздрагивают при виде ярко-каштановых волос, развевающихся над ее фиолетовыми, оранжевыми, алыми и золотистыми нарядами, — тем лучше!