Амалия Джеймс - В сладостном уединении

— Смешно, но он точно так же говорит про вас, мистер Монтгомери.

— Неужели? Приятно будет снова с ним встретиться. Полагаю, он чертовски хотел бы заполучить мою фотографию на обложку журнала. Что-нибудь такое: Монтгомери сидит среди развалин.

Хейли поднялся, подошел к шкафу, достал желтый блокнот для записей, заточенный карандаш и вручил все это Пруденс.

— Не люблю, когда записывают на пленку.

— Мистер Монтгомери…

— Не сбивайте меня с мыслей.

— Но…

Он облокотился на спинку кресла.

— Итак, ваш первый вопрос: где все эти годы скрывался Хейли Монтгомери? Замок Кинлин, Шотландия. Чем он занимался? Приходил в себя после гибели жены и беспробудного пьянства. Писать бросил. Записывайте, записывайте, Пруденс!

Весь следующий час она брала интервью у известного писателя и поэта Хейли Монтгомери. Задавала вопросы, конспектировала его ответы и понимала, что это будет не только лучшая ее работа, но и лучшая в году статья в журнале "Манхэттен мансли".

Через два года Хейли женился на доброй старой знакомой, профессоре литературы, которая, несмотря на любовь к нему, все-таки с ним рассталась. По причине все того же его алкоголизма. Каждый стал жить своей жизнью. Хейли скрылся в замке и отказался от общения с внешним миром. И там еще через некоторое время начал борьбу со своим пагубным пристрастием, только изредка покидая стены замка и никогда не выезжая за пределы Шотландии. Но писать не мог.

— Это были страшные годы, Пруденс, — сказал он. — Я бы не хотел заострять на них внимание.

Она не настаивала.

Теперь, после десятилетнего затворничества, Хейли Монтгомери решил вернуться к нормальной жизни. Процесс возвращения начался год назад, когда он снова взялся за перо. На этой неделе, по приезде Джоан и литературного агента, они все вместе обсудят план его возвращения к активной творческой деятельности. Осенью, если все пойдет, как задумано, он собирается вернуться в Нью-Йорк, возможно, занять профессорскую должность в университете.

— У меня ведь до сих пор сохранился летний дом в северо-западном Коннектикуте, — сказал он.

Исчерпав все свои вопросы и записав все, Пруденс положила карандаш, закрыла блокнот и, глядя прямо в глаза собеседника, спросила:

— Но почему…

Он понял, что ее волнует, и ответил, не давая договорить:

— Вы мне понравились. — Протянув руку, он положил ее на руку девушки. — А может, и потому, что вы влюбились в моего сына.

Пруденс отчаянно покраснела.

— Не знаю, как он отреагирует, когда узнает, что вы ищейка Тромбли. Мы часто разговаривали о вас, но никак не могли предположить такое. На его книги вы давали хорошие отзывы?

— В основном.

— Смешно, но он презирает критиков. Даже не знаю, что вам и посоветовать в такой ситуации. А может, ваше признание не будет для него сюрпризом, Колин ведь с самого начала что-то подозревал. Он, знаете ли, оберегал мое уединение, как мог.

— Я заметила, — вставила Пруденс.

— Не знаю, что он почувствует к вам после всего этого. — Хейли убрал руку. — А узнай я три недели назад, что моя секретарша — журналист, выкинул бы вас из замка, не задумываясь. Но сейчас желаю вам счастья.

— Спасибо, — тихо прошептала она и, поднявшись, обняла его.

Хейли похлопал ее по спине.

— Хотел бы я дать вам совет, но, как говорится в пословице, каждый человек хозяин своей судьбы.

Забрав блокнот, Пруденс помчалась наверх.

Джульета и Моника дежурили у дверей ее комнаты. Они тоже собирались что-то посоветовать.

— Я думаю, тебе надо немедленно уехать, — не без доброжелательности сказала Джульета. — Для твоего же блага. Колин придет в ярость, а ты и представить не можешь, что это значит. Смотри, тебе самой решать. Я просто советую тебе. Отец отреагировал совсем не так, как я ожидала, но Колин взорвется, это точно.

Усевшись на край кровати, Пруденс возразила:

— Не хотелось бы сбегать вот так…

— Подумай сама, для отца наступает важный день, а если вы с Колином вцепитесь друг в друга…

— Я уезжаю, — вставила Моника, — через полчаса. Не хочу тут мешать. Джульета дает мне машину, если хочешь, я подброшу тебя в Эдинбург.

— Она отвезет тебя прямо в аэропорт, если ты надумала возвращаться в Нью-Йорк. Мы считаем, что это лучший выход для тебя. Что бы ни было между тобой и Колином, можешь считать, что все кончено. Если нет — он знает, где тебя искать.

Пруденс устало кивнула:

— Я сейчас переоденусь и через несколько минут буду готова.

Выходя, Джульета обернулась:

— Пруденс, если Колин отреагирует спокойно, я тебе позвоню.

— Не отреагирует!

— Я знаю. Прости.

— Все в порядке! — сказала Пруденс. — Ты не виновата. Думаю, они с Моникой созданы друг для друга. А я только зря все время вмешивалась.

— Что? — буквально заорала Моника. Джульета расхохоталась:

— Колин и Моника? Да это гарантированный развод через три месяца! Пруденс, мы с Моникой дружим со школьной скамьи. Она почти такая же младшая сестра Колина, как и я. Боже, уж не думала ли ты?.. Обязательно расскажу Колину. Это его взбодрит!

Из аэропорта Кеннеди Пруденс ехала на такси. К счастью, все командировочные расходы, так же как и арендную плату за квартиру, во время ее отсутствия оплачивала редакция. "Командировка! — горько пробормотала она, открывая дверь. — Надолго я запомню зту командировку!"

Войдя, уловила запах кофе и жареного бекона. Тони стояла у плиты в полосатой пижаме.

— Готовлю завтрак для усталой путешественницы, — сказала она. — Неплохо провела время?

Пруденс вяло улыбнулась, освобождаясь от сумок.

— Откуда узнала?

— Вчера вечером звонил лично Эллиот Тромбли, — помахивая лопаточкой, весело прощебетала подруга. — И велел мне о тебе позаботиться, а после того, как ты поешь и отдохнешь, усадить за машинку. Он ждет твою статью в понедельник утром.

— В понедельник утром! — Пруденс выдвинула стул и плюхнулась на него. — Я не успею к понедельнику.

— Он специально придерживает октябрьский номер для твоей сногсшибательной истории.

Пруденс чуть не заплакала от отчаяния. Она думала, что у нее будет достаточно времени, чтобы поработать основательно.

— Кукурузные лепешки в духовке. Яйца будешь?

— Нет, спасибо. Я так тебе благодарна…

— Знаю, знаю, — улыбаясь ответила Тони и поставила перед ней тарелку. Затем налила кофе, достала из духовки лепешки, — Ешь, а то вон как похудела!

— Это потому, что я мало спала.

— Я поставлю будильник и вытащу тебя из кровати через четыре часа. Успеешь все напечатать.

— Меньше двадцати четырех часов! — прикинула Пруденс. — Ох, не управлюсь я, Тони.

Тони села напротив:

— А есть ли у тебя выбор?

Пруденс подняла на нее усталые глаза. В самолете ей так и не удалось уснуть.