Барбара Пирс - Ночь соблазна

Оставалось еще больше получаса до того, как служанка придет будить Мауру. И Эверод наслаждался каждой минутой, подталкивая Мауру к вершине блаженства и тут же отступая, — он тянул время до прихода камеристки, пока ее шаги не послышатся в коридоре. Страх быть пойманными на месте преступления удесятерит наслаждение Мауры. И когда виконт попросил, чтобы они встретились позднее тем же вечером, она не смогла отказать ему.

— Дядюшка, вы нынче выглядите молодцом, — сказала Маура, когда они втроем подъезжали к особняку Керстингов. — Укрепляющий отвар тетушки Жоржетты вернул румянец вашим щекам.

От комплимента племянницы граф гордо вскинул голову.

— Спасибо, милочка. Можно и я тебе сделаю комплимент? В твоих глазах пляшут искорки, а щечки так и рдеют. Это говорит о том, что ты отлично себя чувствуешь. Хорошо зная свою супругу, я догадываюсь, что и ты, и все домочадцы усердно пили отвар, пока я был прикован к постели.

Маура почувствовала, что при этом замечании ее щеки вспыхнули еще сильнее. Сама она объясняла свое хорошее настроение долгим любовным свиданием с Эверодом. Благодаря его неутомимости и неиссякаемому восхищению ее телом она ощущала боль в местах, о которых не принято говорить, и была невероятно счастлива.

— Ну вот, а когда я посоветовала ей вздремнуть, Маура противилась этому точь-в-точь как в раннем детстве, — поведала мужу Жоржетта. — А впрочем, я согласна с Уоррингтоном. Несколько часов сна — и у тебя исчезли тени вокруг глаз и вернулась joiedevivre, [23] Жизнерадостность (фр.). которая свойственна тебе с детства.

— Ты слишком добра ко мне, тетушка, — ответила Маура с преувеличенной скромностью. Она отвернулась и стала смотреть в окно на улицы, по которым они проезжали. Мысли ее то и дело возвращались к Эвероду.

Хотя она мгновенно сомлела в объятиях виконта, он показал себя человеком действия. Не осталось ни одного вершка ее тела, который он не приласкал бы губами или пальцами. Доводя ее до грани безумия, Эверод беспечно оставался в ее постели, предаваясь восторгам любви, пока короткий стук не развеял чары.

Маура пришла в ужас и крикнула камеристке, что она уже проснулась и желает принять ванну. Она попыталась было отползти от виконта, но у него были свои соображения на сей счет. Эверод подхватил ее как пушинку и бросил на мягкий матрас. Маура отбивалась, но он не обратил на это ни малейшего внимания, без долгих разговоров развел ей ноги, вонзил свой меч в Истекающие влагой ножны и стал бешено двигаться, мигом доведя до того восхитительного блаженства, испытать которое не давал ей буквально минуту-другую назад. Маура, в страхе, как бы их не услышала служанка, запустила зубы в руку Эверода. Тем временем ее тело изогнулось под ним, пылая, точно тысяча солнц. Почти сразу же Эверод разделил ее восторг, и теперь ее расселина сжимала его стержень так же, как сам Эверод сжимал губами набухшие соски Мауры.

Виконт покинул ее спальню столь же дерзко, как и пришел. Он извлек из ее глубин свой стержень, отыскал безбожно измятую ночную сорочку и набросил на Мауру, дабы скрыть следы их любовной горячки. Пока девушка переживала, что служанка вот-вот возвратится, он неспешно оделся, подарил ей долгий прощальный поцелуй и незаметно выскользнул из комнаты.

Никто не всполошился, не поднял тревоги, значит, Эверод благополучно избежал внимания со стороны прислуги Уоррингтонов. Маура восхищалась выдержкой виконта, а какая-то часть ее души ужасалась тому, как упоенно она отвечала на ласки Эверода. Было в нем что-то такое, что побуждало ее состязаться с ним в раскованности. Несмотря на принятую ванну, Маура до сих пор ощущала запах его семени. Ее нижние губы все еще были влажными, словно ее тело готовилось к возвращению Эверода.

Маура ожидала, что виконт встретится с ней на балу и потребует, чтобы они снова встретились тайком. Даже сейчас ее нутро сладостно сжималось в предчувствии новых ласк, ибо у Мауры не было сил отказать Эвероду.

— Маура, ты меня слышишь? — спросила тетушка Жоржетта. По ее недовольному лицу можно было предположить, что она уже не в первый раз пытается привлечь внимание племянницы.

— Прости меня, тетушка, я что-то замечталась, — призналась Маура, надеясь, что ее оправдание звучит достаточно правдоподобно.

— Пока ты спала, принесли записку от Роуэна, — твердо сказала тетушка. — Он будет сегодня на балу у лорда и леди Керстинг и просит, чтобы ты оставила несколько танцев для него.

— Ха-ха! — весело засмеялся граф. — Даже несколько танцев, вот как? Похоже, Маура, что мой сын открыто предлагает тебе руку и сердце и доводит свои притязания до сведения других неженатых джентльменов.

Маура слабо улыбнулась дяде и тетушке. Она подумала о том, что у нее осталась отметина от укуса на левом бедре и еще одна, под правой грудью. Эверод имеет свои притязания на нее.

И если она не хочет столкновения между братьями, ей придется хорошенько подумать. Похоже, что оба джентльмена мечтают о ней. Таким образом, она оказалась в самом центре их вражды.

А то, что оба влюблены в нее, отнюдь не помешает любому из них погубить ее, если только она отдаст явное предпочтение одному из братьев.

Ей вдруг подумалось, что лучше было бы слечь с такой болезнью, как у графа, нежели встречаться с любым из этих двоих.

Первым ее отыскал Роуэн, пока она ожидала своей очереди, чтобы поздороваться с лордом и леди Керстинг. Маура задержалась в холле с Килби Карлайл, герцогиней Солити. Бедняжка дурно себя чувствовала. Как она объяснила Мауре, в конце сентября они с мужем ожидают появления своего первенца, а сейчас ее беспокоят боли в желудке.

Маура, разумеется, проявила живейшее участие.

Вскоре подошла и леди Керстинг, которую Фэйр, золовка Килби, попросила помочь молодой герцогине. Леди Керстинг, которая вырастила десятерых детей, от души сочувствовала Килби и пригласила герцогиню отдохнуть наверху, в одной из спален, пока ей не станет лучше.

Маура уже собиралась идти в бальный зал к остальным гостям, когда Роуэн взял ее за руку.

— Смею ли я надеяться, что это меня ты искала? — спросил он и склонился, целуя ее руку.

— Я… — Маура заколебалась, нужно ли объяснять, что герцогиня Солити находится в интересном положении. Она не знала, известно ли другим о беременности этой дамы, и не хотела сплетничать о женщине, которую считала своей подругой. — Тетушка Жоржетта рассказала мне о твоей записке. Насколько я поняла, ты рассчитываешь на танец?

Роуэн махнул рукой в сторону небольшой ниши справа от лестницы. Маленькая скамья, рассчитанная на двоих, предусмотрительно помещалась между подножий двух гигантских ваз с живописными букетами.

— Идем посидим минутку, — дружелюбно предложил он.