Барбара Пирс - Ночь соблазна

Но Жоржетта не предвидела, что Эверод осмелится открыто разоблачить Мауру. Этот человек был жесток, как дикарь. И если бы он разрушил не ее, а чьи-нибудь чужие планы, Жоржетта рукоплескала бы ему. Она недооценила Эверода. Ей казалось, что соблазнение ее племянницы должно было удовлетворить его жажду мести. Какое, собственно, ему дело до того, на ком женится его брат? Наоборот, Эверод должен был бы посмеиваться в душе над тем, что Роуэн берет в жены женщину, которую он лично обучил постельным играм.

Жоржетта не понимала хода мыслей Эверода, и само по себе это уже делало его очень опасным. Сегодня вечером стало ясно, что он не успокоится, пока не обагрит рук ее кровью.

— Любовь моя, — сказала Жоржетта, подходя к мужу и беря его за голову обеими руками. — Меня беспокоит цвет твоего лица. На твоем месте я бы полежала в постели. Тебе нездоровится.

Она не преувеличивала. Лицо графа было белым как мел, даже губы побледнели. Тело била мелкая дрожь, которую Жоржетта по ошибке приписала гневу. На лбу Уоррингтона выступил пот, хотя в комнате было довольно прохладно.

Гнев Уоррингтона слегка поутих, когда он ласково отнял ее руки от своего лица и приложил их к сердцу.

— Я чувствую слабость, — неохотно признал он. — Мне бы очень этого не хотелось, особенно когда я нужен своим близким.

Жоржетта поднесла его руки к губам и поцеловала пальцы. Маура убежала из бального зала прежде, чем им пришло в голову ее остановить. Когда Эверод, спотыкаясь, удалился, Уоррингтон и его добровольные помощники отпустили Роуэна. Выкрикивая ругательства в их адрес, он тоже исчез в толпе. Вряд ли можно было ожидать, что у него достанет смелости и ловкости, чтобы выследить старшего брата и убить его за нанесенное оскорбление.

Уоррингтон покачнулся и оперся на Жоржетту.

— Мне надо отыскать Роуэна.

— Тебе надо выпить чашку крепкого чая и один из моих целебных отваров, — решительно возразила Жоржетта и потянула его за руку к кровати; граф вынужден был последовать за ней. — Я позову твоего камердинера, пусть поможет тебе раздеться. А Роуэн вернется, как только немного остынет. Ты задел его гордость, обращаясь с ним так, словно он мальчик и нуждается в защите.

— Ну я же не мог просто стоять и смотреть, — пробормотал граф, ложась на спину. — Ты ведь их видела! Оба кипят, оба упрямы, готовы убить друг друга. Мои сыновья… — Уоррингтон закрыл глаза.

При этих словах Жоржетта поджала губы и задумалась: «Мои сыновья». Впервые за много лет она слышала из его уст о том, что сыновей у него двое. Конечно, Уоррингтон этого не признает, но он тревожится и за Эверода, не только за Роуэна.

— Я принесу тебе лекарство, любовь моя, — сказала Жоржетта, целуя мужа в губы. — Боль и усталость скоро пройдут.

— Я думала, он меня любит.

Маура свернулась калачиком на диване в гостиной герцога и герцогини Солити, подоткнув под себя плотное шерстяное покрывало и не веря, что когда-нибудь сможет согреться.

— Я твердила себе, что он просто не может сказать этого вслух: слишком гордый. Да и потом, между нами в прошлом было много лжи, мы не могли доверять друг другу безоглядно, — рассказывала она, пытаясь объяснить трем сидящим перед ней участливым дамам, как это она могла отдаться мужчине, который походя унизил ее, не задумываясь ни на минуту о ней самой.

Пэйшенс подалась вперед и налила себе еще чаю. Она приехала сюда через двадцать минут после подруг. В бальном зале она танцевала со своим мужем, когда Роуэн удивил всех, не исключая и Мауру, своим объявлением о помолвке. Когда братья сцепились, Рэмскар буквально протащил жену через толпу и велел ей оставаться в игорной комнате. Поэтому, когда Пэйшенс выбралась в холл, Маура с Килби и Фэйр уже уехали.

— Если бы я знала, каковы намерения Эверода, я бы сама охотно подтолкнула его как следует навстречу кулакам мистера Лидсоу, — сказала Пэйшенс с очаровательной кровожадностью. — Как, должно быть, это ужасно — стоять там и слушать, как он нахваливает твою… твои…

— Мои достоинства, — подсказала ей Маура, поскольку добросердечие Пэйшенс не позволяло ей самой закончить фразу. — Высокая похвала в устах мужчины, который переспал с умопомрачительным количеством женщин.

— Эверод никогда не казался мне жестоким, — нахмурилась Фэйр. — То, что он сделал нынче вечером, достойно всяческого порицания. — Она пробормотала еще что-то неразборчивое и, порывшись в ридикюле, вынула оттуда носовой платок. — Не могу ничего понять. Я же видела, как он увивается за тобой. Я могла бы поклясться, что он наконец-то влюбился.

Что ж, если это была любовь, он пожертвовал ею ради мести.

Маура отставила чашку в сторону. Как только Килби и Фэйр посадили ее в герцогскую коляску, девушка тут же дала волю слезам, которые так упорно сдерживала в бальном зале. Утешения подруг прорвали плотину, которую она удерживала исключительно силой воли. В темной глубине экипажа Маура горько оплакивала потерю мужчины, которого так любила. Через час с этим было покончено. В ее душе не осталось ничего, лишь боль и пустота.

— Фи, Эверод очень разочаровал меня! — воскликнула Килби; происшедшее так ее огорчило, что она не могла усидеть на месте. — Этого человека надо бы охолостить.

— В таком случае я прикажу Хеджу спрятать все ножи в доме, — сказал, входя в гостиную, герцог Солити.

Все женщины повернули головы к двери.

Герцог был не один. У Мауры все внутри похолодело, когда она подумала, что Эверод мог присоединиться к своим друзьям. Мистер Броули, лорд Бишмор и лорд Рэмскар переступили порог и поздоровались с дамами. Маура еще несколько мгновений смотрела на открытую дверь, убеждая себя: она рада, что вместе со всеми в комнату не вошел Эверод с извинениями, которые она швырнула бы ему назад, в его презрительно ухмыляющуюся физиономию.

Килби сердито посмотрела на мужа. Он хотел поцеловать ее в щечку, но она отвернулась.

— Если бы я поведала нашему дворецкому грустную повесть о том, что произошло сегодня в бальном зале Керстингов, верный слуга сам вооружился бы ножом, чтобы помочь мне сделать твоего дружка евнухом.

Его светлость выпрямился, с его губ сорвался вздох. Он бросил осторожный взгляд на Мауру.

— Ты уже слышала о выходке Эверода. Я так и подумал, когда узнал, что ты уехала с бала, не сказав мне ни слова. Я беспокоился, что из-за ребенка ты плохо себя чувствуешь.

— Я действительно плохо себя чувствую. Но за это можешь поблагодарить Эверода, — сказала Килби, ткнув мужа в грудь.

— Боже, до чего же у тебя костлявые пальцы. — Герцог отступил на несколько шагов. — Я вижу, что ты расстроена, но ты не на того нападаешь.

— Вы все — его друзья, — вступила в разговор Фэйр, вытирая глаза платочком. — Не могу поверить, что никто из вас не пытался ему помешать.