Шарлотта Хьюз - Плут

— Кетти и я начнем рассылать конверты, как только придут отпечатанные приглашения.

— Я поговорил с несколькими из приглашенных, чтобы удостовериться, что они точно будут. Но как знать, что сделают остальные?

— Как только будут готовы R. S. V. Р.

Дикон кивнул.

— Если они не покажутся, я буду выглядеть дураком.

Коуди видела, что он искренне озабочен.

— Давай посмотрим, что получится, — предложила она. — Уверена, все будет отлично.

На минуту он задумался.

— Ты представляешь себе, Коуди, что значит быть заклейменным сексуальным преступником?

Когда она покачала головой, он продолжал:

— Если кто-то хочет с тобой покончить, то это лучший способ. Иногда мне кажется, что я уже не смогу выступать. Меня не может не занимать то, что обо мне думают. У меня постоянно будет необходимость оправдаться не только, как певцу, но и просто как человеку. Я знаю, что Алма Блек хочет унизить меня, но в данный момент я слишком зол, чтобы смириться. Я чувствую, будто кто-то действительно вздрючил меня и пытаюсь ответить тем же.

— Ты всего лишь человек. Я тоже чувствовала бы себя уязвленной и злой.

Дикон был рад, что Коуди его понимает.

— Не уверен, что мне когда-нибудь удастся справиться, — признался он. — Я хочу сказать, что если бы меня сцапали на наркотиках или езде в пьяном виде, я пришел бы в себя за один день, но это… Он помолчал.

— Сурово. И я знаю, что никогда не смогу доказать свою невиновность, — Те, кто тебя знает лучше, верят, что ты невиновен. Я, например, ни на мгновение в этом не сомневалась.

Вдруг он ухмыльнулся.

— Это оттого, что ты без ума от меня. Не все же относятся ко мне так, как ты.

— Кетти тоже так думает. Ты же знаешь, она тебя обожает.

— А как насчет ее матери?

Коуди посмотрела ему в глаза. Хотя он и улыбался, она чувствовала, что ответ значил для него многое.

— Я же говорила, что всегда любила тебя. Я чуть не умерла, когда… когда ты уехал из Калгари, чтобы добыть себе счастье в Нэшвилле.

— Но не настолько, чтобы последовать за мной?

— Я полагала, что буду тебе помехой. Дикон поднял ее с колен и отвел в спальню. В данный момент ему не хотелось копаться в прошлом. Он просто хотел любви.

— Ты никогда не могла бы стать помехой…

Они занимались любовью лениво, давая друг другу время. Дикон целовал ее веки, уши, лицо, затем прижался губами к ямке на шее, где ее сердце посылало свои послания от самой души. Она охотно разделяла его поцелуи, широко раскрыв губы, чтобы принять его язык. Наконец, он вошел в нее и она поднялась, чтобы встретить его и вздохи их наполнили комнату нежной песней. Потом Дикон долго держал ее в своих объятиях, пока дыхание их не стало нормальным.

— Я люблю тебя, Коуди, — прошептал он. — Я не понимал, как пуста была моя жизнь до того, как ты вновь вошла в нее. Как бы то ни было, нам надо компенсировать те годы, когда мы были разлучены.

Он говорил очень печально.

Коуди прильнула к нему.

— Мы так и сделаем.

— У нас могли быть взрослые дети. Масса детей. Помнишь, как мы оба хотели иметь большую семью?

— Да, я помню. Но я не забыла и того, как ты хотел быть способным обеспечить ее. Ты мечтал, чтобы наши дети имели больше, чем ты и твои братья. Ты говорил, что никогда не хотел бы, чтобы дети стыдились тебя или своего образа жизни.

Казалось, Дикон не слушает ее.

— Я чуть не умер, когда ты бросила меня, — сказал Дикон. — Три дня я декламировал… бредил… говорил себе, что мне без тебя лучше. Наконец, я успокоился и решил, что нам надо поговорить. Я пошел к тебе домой, твои родители сказали мне, что ты уже уехала в Дюрхем. Они не дали мне ни твоего адреса, ни телефона, а также добавили, что вызовут шерифа, если я не оставлю тебя в покое.

— Я этого не знала, — нежно сказала Коуди, и это действительно было правдой. Поскольку Дикон не делал никаких попыток встретиться с ней, она решила, что он почувствовал облегчение, так как сможет теперь сосредоточиться на своей карьере и быстрее уехать в Нэшвилл.

— Твоя мать вышла на крыльцо, когда я уходил, и сказала, что они поступают так согласно твоим желаниям. А ты не хочешь больше меня видеть.

Он вздохнул, словно эти воспоминания все еще оставались для него болезненными.

— Так или иначе, через неделю я уехал в Нэшвилл. Я решил, что, если добьюсь успеха, ты изменишь решение и прибежишь ко мне. Моя мать сказала… Он сделал паузу. — Ну, теперь это неважно.

— Что же сказала твоя мать? — спросила Коуди, каменея в его объятиях при одном воспоминании об Эйлин Броуди.

— Она сказала, что ты привыкла к хорошим вещам, а если я хочу действительно вернуть тебя, я должен изо всех сил постараться и успеть в жизни.

— Очень на нее похоже, — тускло произнесла Коуди.

Он глянул на нее.

— Что ты хочешь этим сказать? Коуди поняла, что сказала лишнее.

— Ничего, я думаю, наши родители не понимали, как сильно мы любили друг друга в то время.

— Моя мать не хотела, чтобы мы расставались, Коуди. Она даже предлагала пойти к твоим родителям и уговорить их.

Коуди раздражало, насколько слепым он мог быть во всем, что касалось его матери.

— Родители уже были не молоды и волновались больше, чем следовало. Они не хотели, чтобы я действовала поспешно.

Дикон задумался.

— Как бы то ни было, моя мать наложила мне на тебя табу и я вынужден был подписать контракт с группой Мери-Лу Слай. Именно тогда я услышал, что ты вышла замуж за того парня из Дюрхема. Честно говоря, мою мать также разбила эта новость.

Коуди понадобились все ее силы, чтобы удержаться и не сказать ему правду.

— Мне надо идти, я не хочу, чтобы Кетти беспокоилась, — проговорила она минуту спустя.

Он притянул ее к себе.

— Я думаю, твоя дочь гораздо сообразительнее, чем ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— А тебе не кажется, что она подозревает о наших отношениях?

Коуди удивленно взглянула на него:

— Она ничего не говорила.

— Это не означает, что она ничего не знает. А почему ты скрываешь?

— Не хочу ее впутывать, пока сама не уясню, что же между нами происходит. Не хочу спешить.

— Мы знаем друг друга с пятнадцати лет. Вряд ли это можно назвать поспешностью.

— Да, но мы не уверены в будущем.

— Я знаю, что всегда хотел быть с тобой, — серьезно произнес он. — Как только я разделаюсь со своими неприятностями, я хочу обсудить наше будущее. Как я уже говорил, я не хочу, чтобы люди говорили гадости о тебе и Кетти.

— Я верю в твою невиновность, и мне наплевать, что думают люди.

— Но ты колеблешься. Почему? Коуди вздохнула.

— Просто я не уверена, что в твоей жизни есть место для меня и Кетти, честно призналась она. — Ты триста дней в году в разъездах. Что нам с Кетти все это время делать?

— Вас ждет дом в Мемфисе. Там есть все, разве что нет дорожек для гольфа, где бы я развлекал вас.