Шарлотта Хьюз - Плут

Это признание напугало его не меньше, чем ее. Дикон не осознавал, как сильно повлияло на него суровое испытание. Оно так пришибло его эмоционально, что Дикон начал сомневаться, удастся ли ему когда-либо оправиться.

Коуди почувствовала, как сердце перевернулось в груди.

— Мне очень жаль, Дикон. — Она говорила правду. У нее были проблемы, но ни одна не казалась настолько серьезной, чтобы сводить счеты с жизнью. Потеря в течение года родителей научила ее тому, насколько хрупка жизнь и как ценен каждый ее момент. Когда осталось мало денег, чтобы наслаждаться хорошими вещами, она научилась ценить и эту малость: весенние цветы, летний дождь, смех Кетти. Даже ее денежные проблемы казались незначительными, когда она рассматривала эти радости в своей жизни.

Дикон снова пожал плечами. Странно, что он мог так легко разговаривать с ней. Но ведь Коуди всегда была хорошей слушательницей. За исключением, конечно, того раза, когда она отказалась выслушивать его доводы и она настояла, что ее образование для нее важнее всего остального, включая и самого Дикона. Но все было в прошлом. Сейчас требовалась элементарная вежливость.

— Во всем виноват я, — проговорил он, думая вслух.

Коуди замотала головой:

— Ты о чем?

— Проклятье… — он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. Когда он поднял голову, лицо ее было угрюмым.

— Мне надо было тогда лучше подумать. Дикон засунул руки в карманы. Он давно хотел высказаться, но пока никому не излил душу. Адвокат не советовал ему ни с кем откровенничать во время процесса и рекомендовал не делать этого и после, предупреждая, что любое его слово может попасть в бульварные газетенки. Поэтому Дикон копил все в себе до тех пор, пока его мысли не стали мучительно-болезненными.

— Дикон, что бы там ни было, я ни минуты не верила, что ты виноват.

Он посмотрел на Коуди. Для него ее слова значили очень много, хотя он и не знал, почему.

— Почему?

— Потому что я тебя хорошо знаю. И помню, что ты всегда был неравнодушен к молоденьким девочкам. Когда я нянчила маленькую Эми Джонсон, меня хватало только на то, чтобы уложить ее в постель. А у тебя на коленях она могла сидеть часами и слушать твои рассказы.

Коуди помолчала.

— Я знаю, что ты в глубине души не примирился с потерей сестренки. Ты никогда не смог бы обидеть маленькую девочку.

Она увидела, как напряглась его челюсть при упоминании о сестре и поняла, что затронула больное место.

Наконец, он усмехнулся.

— Так где же ты была, когда мой адвокат просил кого-нибудь рассказать о моем характере? — спросил Дикон.

— Если бы ты попросил, я бы пришла. Он взвесил ее слова:

— Думаю, ничего не изменилось бы. Свидетельство довольно сомнительное. Он сложил руки и наклонился к перилам, припоминая обстоятельства, которые привели его к суду.

— Ребята из моего оркестра были в тот вечер слишком пьяными. Вместо того, чтобы вернуться в Мемфис, как планировалось, мы остановились в захолустном городишке. Помню, я проснулся, когда услышал шум в соседней комнате. Когда я вышел узнать, в чем дело, то увидел девочку, в совращении которой меня обвинили. Она могла одурачить кого угодно, чтобы заставить поверить в то, что она достаточно взрослая, но не меня. Я сразу понял, что она совсем ребенок. Во всяком случае, я сказал одному нашему музыканту, чтобы он отвел ее домой, но когда дошло дело до дачи свидетельских показаний, он ничего не помнил. Конечно, тогда он был пьян в стельку. Во избежание неприятностей надо было отвести девочку самому. Но у меня уже три дня была простуда и от лекарств я здорово ослаб. Я вернулся в постель, и не помню, как скоротал ночь.

— Я читала, что они нашли ее у тебя в постели.

Дикон утвердительно кивнул.

— На следующее утро я проснулся, а она лежала нагишом рядом со мной. А пара деревенских мужиков держали пушки у моей головы.

— Как же они там оказались?

— А черт их знает. Но они, тем не менее, там были и орали, что я погубил их сестру. Я, видите ли, должен жениться на ней или отправляться в суд. А я отвечал что-то вроде:

«Раньше рак свистнет».

Он помолчал и горько усмехнулся.

— Конечно, так не надо было говорить в тот момент. Они чуть не раскроили мне лицо.

— И что же произошло дальше?

— Когда они поняли, что я не собираюсь создавать для их сестрицы репутации порядочной женщины, они действительно доставили меня в суд. Эти так называемые двоюродные братья облили меня помоями. Вот и вся история.

— А тебе не казалось, что кто-то пытается свести с тобой счеты?

— Это, кстати, вполне очевидно.

— Поэтому ты подал жалобу? Улыбка исчезла:

— Они собирались надолго упрятать меня за решетку. Скажу тебе, Коуди, что тот городишко столь же подлый и поганый, как те два родственника. Все повязано. Мне стоило целого состояния выпутаться из этой истории.

— Не могу поверить, чтобы такое могло случиться в наше время… проговорила она. — Неужели ты не мог ничего сделать?

Он покачал головой:

— Я просто хотел забыть обо всем и сохранить себе жизнь. И в следующий раз, когда я поеду из Нэшвилла в Мемфис, то выберу путь через Пенсаколу во Флориде.

Они рассмеялись, а он потрепал свою шевелюру.

— Право, не знаю, почему я тебе все это рассказываю, но порой мне кажется, что я свихнусь, если не поговорю с нормальным человеком.

— Я благодарна тебе за доверие… — сказала она. — Скоро все уладится. Дикон немного помолчал.

— Меня здесь не хотят видеть. Я ошибся, что вернулся.

Коуди задумалась:

— Суд… Приговор… Разве можно людей винить… Никто же не знает правды…

При его удивленном взгляде она продолжала:

— Ты был слишком занят, чтобы участвовать в нашем фестивале голубой травы несколько лет назад. Город планировал большой прием для тебя. Ты не приехал, все были очень обижены…

— Я узнал о приглашении, когда все уже закончилось. Мои выступления планирует менеджер и он уже подписал контракт в Вегасе. Когда я узнал, то написал письмо с извинениями, но было поздно.

— Уверена, все забудется, — заверила Коуди. — Просто требуется время. Он вздохнул.

— А пока я встретился с мисс Алма Блек сегодня утром. Так что приступлю к работе, — проговорил он.

— Пройдет и это, Дикон, — заверила она. — Я обнаружила, что тяжелые времена только делают нас тверже и сильнее.

Она встала, перешла через крыльцо и уселась на перила.

— Ты все переживешь, и жизнь станет лучше. Поверь мне.

— Ты говоришь так, словно сама испытала подобное.

Она пожала плечами.

— Что ж, я прошла сквозь трудные времена. Несколько лет назад отец тяжело заболел. Лекарства съели все его сбережения. Кетти и я перебрались сюда, чтобы быть к нему поближе. Он настаивал, что умрет дома. А затем я потеряла мать, которая умерла от сердечного приступа. Я думала, что сойду с ума.