Пола Хейтон - Сильнее разума

Джованни вернулся к столу, и молодая женщина открыла было рот, собираясь заговорить, но отец опередил ее:

— Мелисса… можно тебя на минутку, родная? — Голос его срывался от напряжения.

Она покорно поднялась и озадаченно огляделась по сторонам. Ощущение было такое, что все чего-то от нее ждут. Лаура не сводила с падчерицы глаз. Вот она на миг обернулась к мужу, словно напоминая ему о чем-то без слов. Затем встала, подошла к Мелиссе и сжала ее ладони в своих.

— Я причинила тебе много зла, — покаянно произнесла Лаура. — Я не хотела, но так вышло. Вернуть прошлое невозможно. Но то, что можно поправить, мы поправим. — И, наклонившись, мачеха расцеловала ее в обе щеки.

Глаза Мелиссы изумленно расширились. Церемонная торжественность момента передалась и ей. А в следующий миг Лаура просияла счастливой улыбкой.

— Мне очень горько… но при этом я так счастлива, что просто слов не нахожу! — Она крепче стиснула руки Мелиссы. — Ты просто не представляешь, как я ждала этого дня! Я понимаю: все должно было быть совсем иначе, по-другому, но я все равно себя не помню от счастья! Нарадоваться не могу, что это ты, ты, и никто иной!

Мелисса недоуменно глядела на мачеху.

Смысл восторженной речи от нее ускользал.

Джованни легонько коснулся ее плеча, увлекая за собой. Вполголоса сказал что-то Лауре по-итальянски, та кивнула. И вновь в комнате воцарилась атмосфера напряженновыжидательная, только лицо Лауры по-прежнему сияло внутренним светом.

Все так же недоумевая, Мелисса поспешила вслед за отцом. Может, ей необходимо какие-нибудь документы подписать или что-то в этом роде…

Отец и дочь вышли из просторной гостиной, пересекли отделанный мрамором вестибюль и поднялись по мраморной лестнице. Каблучки Мелиссы звонко цокали по ступеням — казалось, в тишине этот звук эхом разносится по всему дому.

Джованни толкнул тяжелую дубовую дверь и отступил на шаг, пропуская дочь вперед. Мелисса переступила порог — и застыла как вкопанная.

Луиджи!

Слепо, инстинктивно, она повернулась к двери. Бежать, бежать со всех ног! Но отец поймал ее за плечи и удержал на месте.

— Дитя мое… я понимаю, все понимаю. Но надо пройти и через это. Ты должна, слышишь.

За его сердечностью и искренним сочувствием ощущалась неумолимая твердость. Мягко, но решительно Джованни развернул дочь обратно, чуть подтолкнул вперед — и захлопнул дверь.

Мелиссе отчаянно хотелось зажмуриться, закрыть руками лицо. Но как можно? Ведь Луиджи стоит в каких-нибудь десяти шагах от нее и глаз с нее не спускает. Что за эффектный антураж, отметила она той крохотной частью сознания, что еще способна была реагировать на окружающий мир. Массивный письменный стол из мореного дуба, на нем — пишущая машинка, тут же — кожаные кресла, заставленные книгами полки, пухлые журналы… Кабинет делового мужчины. Место, где совершаются сделки и заключаются контракты, подписываются документы и соглашения.

В этот антураж Луиджи — в светло-сером деловом костюме — вписывался просто идеально.

Что может быть хуже, думала Мелисса, чувствуя, как ее исстрадавшееся сердце разбивается на миллион осколков и каждый кинжалом впивается в плоть. Ну почему при одном лишь взгляде на Луиджи, на его широкие плечи, на высокую, мускулистую фигуру, на чеканные черты лица и сапфирово-синие глаза у нее подкашиваются ноги и сама она тает, точно воск в огне?

Ох уж эти сапфирово-синие глаза!

Глаза, затененные длинными ресницами.

Глаза, что смотрят сквозь нее, словно не замечая. Глаза, лишенные всякого выражения.

Мелисса до боли вонзила ногти в ладони. И только тут заметила, что у Луиджи на виске заметно пульсирует голубая жилка. Да он же тоже напряжен, тоже нервничает!

Но почему? Зачем Джованни вздумалось подвергнуть ее этой пытке? Откуда такая жестокость к родной дочери?

Молчание грозило затянуться до бесконечности. Или это только так показалось измученной Мелиссе? А на самом деле прошла секунда-другая, не более…

Наконец Джованни заговорил — медленно, весомо. Мелисса не понимала ни слова, но чувствовала: речь идет о чем-то важном. Лицо Луиджи по-прежнему напоминало каменную маску. Джованни умолк — и мужчины разом, как по команде, обернулись к ней.

На мгновение в синих глазах промелькнуло нечто похожее на тревогу. Но лишь на мгновение. В следующий миг взгляд их вновь сделался равнодушно-бесстрастным.

Джованни положил руки на плечи дочери и повернул лицом к себе.

— Дитя мое, — голос его звучал торжественно и церемонно, примерно так говорила с молодой женщиной Лаура каких-нибудь несколько минут назад, — тебе причинили великое зло.

Но теперь это зло будет искуплено.

Джованни наклонился и поцеловал дочь в лоб, словно даруя ей свое отцовское благословение. А затем, обменявшись долгим многозначительным взглядом с Луиджи, вышел за дверь.

Мелиссе отчаянно захотелось броситься следом за ним, выбежать из комнаты, исчезнуть, скрыться, затеряться в коридорах. Однако ноги ее словно приросли к месту.

А Луиджи все глядел и глядел на нее, не говоря ни слова. Как и прежде, мгновение грозило растянуться на целую вечность. Молодая женщина непроизвольно заломила руки.

Что он ей скажет? Что?! Дескать, совершил ошибку? Не правильно понял происходящее?.. Сопутствующий ущерб…

Дурацкий эвфемизм опять вертелся в голове, мешая сосредоточиться.

Мелисса видела перед собой мужчину, который вплоть до сегодняшнего дня смотрел на нее, как на корыстную, продажную тварь, что "паразитирует" на богатом покровителе — на женатом мужчине, который к тому же ей в отцы годится. От горькой иронии последней фразы у молодой женщины глаза затуманились слезами.

Наконец Луиджи нарушил томительное, изматывающее молчание.

— Мелисса…

Только ее имя, и ничего больше. Но то, как мягко, как задушевно Луиджи его произнес, лишило молодую женщину последних остатков самообладания. Она вновь до боли впилась ногтями в ладони — казалось, еще немного, и во все стороны брызнет кровь. Мелисса панически боялась, что вот-вот сломается, разрыдается в голос — от боли, и отчаяния, и пережитого унижения.

Нет, она не заплачет! Ни за что не заплачет! И сломать ее не так-то просто. В силу какой-то непостижимой причины отец решил, что ей необходимо пройти через мучительное объяснение с Луиджи. Зачем — бог весть. Ни в каких извинениях или в неловких выражениях раскаяния она не нуждается. Еще чего!

Призвав на помощь всю свою волю, Мелисса взяла себя в руки.

— Да? — холодно и бесстрастно произнесла она.

В синих глазах сверкнуло что-то похожее на гнев. Но с какой бы стати? Должно быть, воображение у нее не к месту разыгралось.

— Мы оба оказались в ситуации весьма и весьма непростой, — сдержанно произнес Луиджи. — Так давай же попытаемся выйти из нее с наименьшими потерями и с наибольшим достоинством.