Линда Гуднайт - Фея Сластей

Домой. У него дом в Восточном Кембридже. Красивый, удобный и… пустой.

Купер тяжело вздохнул. Домой ехать не хотелось. Может, навестить родителей? Но сегодня у него нет настроения выносить недовольство отца. Купер не пошел по его стопам, не поступил в Гарвард, выбрав вместо политики медицину. Всем было известно, что аристократы Салливаны – бесспорные кандидаты на государственные посты, а Купер со своей харизмой наверняка добрался бы до политической верхушки. Он не смог убедить отца, что не сумеет водить дружбу с людьми, которые ему не нравятся. Да и целовать напоказ младенцев не любит. Он предпочитает спасать им жизнь.

Купер потер затылок, затекший от пятичасовой операции. В ординаторской было необычно тихо.

Много лет он стремился попасть сюда и работать здесь. Сегодня днем он победил смерть и подарил будущее четырехлетнему ребенку с недостаточностью сердечного клапана. Теперь мальчик доживет до зрелого возраста и сможет в старости понянчить внуков. Именно в этом Купер видел смысл своей жизни, и именно такого успеха он добивался. И тем не менее внутри у него образовалась пустота. Через несколько лет, при упорной работе и целеустремленности, он сможет возглавить отделение кардиохирургии. Возможно, тогда его посетит ощущение удовлетворения, которое до сих пор от него ускользало.

Он повертел головой, чтобы снять напряжение в шее, потянулся и подошел к своему шкафчику. Внутри оказалась дневная, еще не разобранная, почта. Взгляд задержался на двух конвертах. Не может быть! Купер сел в кресло, вскрыл конверт и вынул письмо. Он читал и чувствовал, как улетучивается уныние.

– Все в порядке! – воскликнул он.

Разорвав второй конверт, мужчина быстро пробежал глазами текст. Победа! Он радостно вскинул кулак. Ему хотелось подпрыгнуть и заплясать от счастья в пустой ординаторской. Он станет одним из самых известных неонатальных хирургов в мире!

Несколько месяцев назад Купер применил усовершенствованную им технику операций новорожденных с пороками сердца. Результаты были потрясающие. И вот теперь он держит не одно, а сразу два письма с предложением опубликовать полученные им данные. «Американский медицинский журнал» и «Британский ланцет» – самые престижные медицинские журналы в мире – хотят получить от него статьи. Это сделает имя Купера Салливана известным в среде хирургов-педиатров и повысит его статус здесь, в Бостоне. Он намерен стать самым молодым заведующим отделением, и эта цель приближается с каждой минутой. У него уже были публикации, но эта – наиболее важная. Судьба – в его руках. В нем постоянно жило желание внести что-то новое в хирургию новорожденных. Чем больше он изучал проблему, тем больше жизней спасал. Все это стоило многих бессонных ночей. Но ведь на карту столько поставлено!

Ему было необходимо с кем-нибудь разделить свой успех, поэтому Купер вытащил мобильник и позвонил отцу. Конгрессмен будет им гордиться!

– Купер? – В трубке прозвучал громкий и уверенный голос Рэндалла Салливана. – Это ты?

– Да, сэр. Как вы с мамой?

– Живы-здоровы, но я чертовски занят.

– Я тебя не задержу, но мне нужно кое-что тебе сообщить.

– Подожди минуту, у меня другой звонок. От губернатора Брайсона. – Наступило молчание, а Купер ждал, перечитывая содержимое писем и нетерпеливо постукивая ногой. Наконец снова раздался твердый, ораторский отцовский голос: – Ты еще здесь?

– Да, папа.

– Хорошо. А я как раз собирался звонить тебе. Камерон решил начать политическую борьбу. Партия считает, что у него неплохие шансы. Молод, привлекателен, харизматичен.

– И за его спиной авторитет и сила Салливанов?

– Точно. – Конгрессмен Салливан громко захохотал.

Младший брат Купера пошел по стопам отца и занялся юриспруденцией, чтобы потом войти в большую политику. Купер не завидовал брату, так как Камерон служил ему своеобразным щитом, хотя совсем уберечься Куперу не удавалось, поскольку конгрессмен Рэндалл Салливан мечтал создать политическую династию подобно клану Кеннеди. Но старшего сына это не увлекало, что являлось причиной напряжения в семье.

– Папа, Камерон еще очень молод, и ему нужно проверить себя – действительно ли это то, чего он хочет.

– Джон Кеннеди появился в Овальном кабинете [2]в сорок три года. Человек обязан сделать свой выбор, когда обстановка благоприятствует. Это политика. Если бы ты захотел, то сейчас заседал бы в Сенате.

– Папа… – Это все, что смог сказать Купер, чтобы не бередить старую рану.

– Ты был рожден для этого. Салливаны всегда трудились на общественном поприще. Наша обязанность – заботиться о тех, кому не так повезло в жизни, как нам. Время для тебя еще не упущено, и я уверен, что партия тобой заинтересуется. Братья Салливаны выступают вместе на выборах!

Купер сдержался и не стал возражать. Его общественное поприще – чинить сердца. Конечно, ему за это платят, но ведь и конгрессмены работают не задаром.

– Я – врач. – Купер посмотрел на письмо и хотел сказать, что он хороший хирург и высоко котируется в своем сообществе. Но конгрессмена интересовала только политическая карьера, а не медицина.

– Хороший стратег сможет использовать профессию врача, – продолжал отец. – Хирург, который приходит в политику, чтобы лечить язвы общества. Ну, что-нибудь в этом роде. Что скажешь?

– Папа, мне это не кажется правильным. Я…

– Не говори окончательно «нет». Подумай. Я прошу тебя только об этом. Ты сделаешь это для своего старика?

– Мне очень жаль, папа, – сказал Купер.

Ему действительно было жаль. Жаль, что он разочаровал отца и не смог стать тем, кем тот хотел его видеть.

Молчание длилось несколько секунд, прежде чем конгрессмен прокашлялся и недовольным тоном натянуто произнес:

– Тринадцатого числа у нас первое заседание комитета по сбору средств для кампании твоего брата. Надеюсь, ты выкроишь время в своем деловом графике и придешь.

– Я приду. Скажи Кэму – пусть даст мне знать, если понадобится моя помощь.

– Скажу. А о чем ты хотел со мной поговорить?

Купер бросил взгляд на письмо, уголок которого он нервно смял.

– Ничего особенного. – Радость, которую, он хотел разделить с близким человеком, исчезла, как будто ее и не было.

– Что ж, хорошо. Извини, но у меня встреча. Сенатор Стайнер думает, что сможет уломать меня и я проголосую за его никудышный проект моста. – Он прищелкнул языком. – Может, я и поддержу его, если он в свою очередь поддержит Камерона. Приходи в воскресенье на обед. Мама будет рада.

Это прозвучало как приказ, а не приглашение.

– Спасибо. Я приду, – ответил Купер, чувствуя себя словно лопнувший детский шарик. Нельзя позволять отцу брать над собой верх, но их разговор всегда проходил таким образом.