Стефани Винтер - Неподходящее знакомство

– Кто… кто он такой? – с трудом выдавила она.

– Понятия не имею. Знаю только, что он богат, высок и, по общему мнению, чертовски красив.

– Эдди, признайся, ты описываешь самого себя, – засмеялась Джозефин, хотя на душе скребли кошки.

– Не потешайся, малышка, – поморщился он. – Мне и так тошно. Ты не поверишь, но я все еще люблю твою сестрицу, хотя она и причинила мне немало горя.

Джозефин помолчала, переваривая это вырвавшееся из глубины сердца признание.

– Эдди, ты же знаешь, я всегда была на твоей стороне. Хотя и делала вид, что сохраняю нейтралитет. Хочешь, я поговорю с Сэмми? Может, мне удастся урезонить ее…

Эдвард посмотрел прямо в глаза Джозефин и горько усмехнулся. Потом отвел взгляд, и она увидела, как с его лица сбежала краска. Она повернулась, и…

В зал ресторана входила сияющая Саманта, а рядом с ней, поддерживая под руку, шел мужчина, который только сегодня утром обнимал и целовал ее, Джозефин.

Они приблизились к их столику, и Саманта изумленно, но тем не менее радостно воскликнула:

– Эдвард? Вот неожиданная встреча! И моя милая Джози! Рада вас видеть, дорогие мои. – Она повернулась к своему спутнику и безмятежно проворковала: – Дуглас, ты ведь знаком с моей сестрой Джозефин. А это Эдвард, мой бывший супруг, редактор серьезного научного журнала. Эдди, познакомься с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером.

Джозефин замерла, словно примерзла к стулу. Все худшие страхи сбылись: ее любовник и ее сестра – вместе!

В груди защемило, нет, заломило, словно туда вогнали кол, руки и ноги похолодели. Она побелела как смерть. Голова кружилась, а в ушах гудело: с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером, с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером, с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером…

С трудом заставив себя посмотреть ему в глаза, она не обнаружила в ответном взгляде темно-карих, таких любимых ею глаз ни смущения, ни замешательства, ни раскаяния, ни сожаления. Ни желания. Дуг холодно взирал на нее, как на чужого безразличного ему человека. Правда, с едва заметной опаской.

Он думает, что я сейчас устрою публичный скандал, поняла Джозефин. Может быть, даже плесну ему в лицо вином.

– Добрый вечер, мисс Перкс, – вежливо склонив голову, произнес Дуглас. – Мы с вами не в первый раз встречаемся в ресторанах. Впрочем, Даллас не настолько большой город, чтобы считать это сверхъестественным совпадением.

– О да, – услышала она свой ровный и безупречно вежливый голос. – Вы, безусловно, правы, мистер Макштайнер. Хотя, уверена, это в последний раз.

Джозефин отвернулась. Она думала только об одном: скорее бы все закончилось. Агония не может длиться вечно.

А Саманта беззаботно предложила, словно не замечая ни смятения сестры, ни полных тоски глаз Эдди:

– Может, мы все сядем за один столик?

Господи, только не это! – мысленно взмолилась несчастная Джозефин.

– Сэмми, мы уже заканчиваем ужинать, – негромко произнес Эдвард. – Давай как-нибудь в другой раз.

– О! – Она обвела глазами сестру и бывшего мужа и согласилась: – Да, пожалуй, ты прав. Дуг, идем к нашему столику.

Дуг! Дуг! Дуг! – звенело в ушах Джозефин похоронным звоном. Он для нее Дуг! Уже!

Дождавшись, когда Саманта со своим спутником удалилась, Эдвард взглянул на нее.

– Ты знаешь этого парня, Джози? Этого Дугласа Макштайнера?

– Мы встречались несколько раз. По делу. Но я не знаю его. – И никогда не узнаю, мысленно добавила она.

– Гмм… интересный мужчина. Держится с достоинством, – неохотно признал Эдвард. – Почему-то мне кажется, что у них это серьезно.

– Очень может быть, – ответила Джозефин, внутренне истекая кровью.

Аппетит пропал полностью. Ей необходимо было поскорее убраться отсюда, остаться одной и…

И что? Разрыдаться? Закричать и завизжать, давая выход отчаянию? Напиться? Или повеситься?

Как, как терпеть эту кошмарную боль?

Более того, как смириться с сознанием, что она сама довела себя до нее? Своими идиотскими условиями. Ведь Дуглас с самого начала хотел совсем иного. Нормальных человеческих отношений. Это все ее вина, только ее!

И чего она добилась? Того, чего хотела избежать любой ценой. Она уже давно любит его до беспамятства, до безумия. И не имеет возможности назвать его своим. Дурацкими требованиями сохранять их связь в тайне она добилась только того, что он спокойно встречался с другими женщинами. Сначала была та девушка в баре «У Марго». А теперь вот Саманта, ее собственная сестра.

Что же делать? Что?!

Неожиданно пришел единственно верный ответ: бежать, скрыться на какое-то время. А может быть, навсегда.

Джозефин поспешно отодвинула десерт, простилась с Эдвардом и уехала домой.

А следующим вечером, благодаря хорошему отношению к ней Миранды, шефа ее отдела, уже садилась на самолет. Ее ждало серьезное задание в Мексике. Которое, если повезет, займет не меньше месяца…

Родной город встретил Джозефин неожиданным для начала марта сумрачным днем. Она спустилась с трапа и глубоко вдохнула. Прохладный после мексиканской жары воздух показался ей довольно неприятным.

Впрочем, возможно, дело было вовсе не в пасмурной погоде. Проведенные в командировке почти три месяца не помогли ей справиться с сердечной болью. Рана, нанесенная предательством Дугласа, непрерывно гноилась, не давая расслабиться и забыться.

Не удалось ей преодолеть и свое чувство к нему. Ничто – ни долгая разлука, ни ухаживания пылкого мексиканского коллеги, ни напряженная работа не помогли ей забыть Дугласа – Дуга для близких – Макштайнера. Единственную истинную любовь ее жизни.

Одно время она даже подумывала принять предложение Роберто, тоже фотографа-рекламщика, который шел на все возможное, лишь бы добиться ее расположения. Может, это помогло бы ей хоть иногда не думать о Дугласе. Но когда Джозефин решилась сделать первый шаг в этом направлении и легла с Роберто в постель, то тут же поняла: ни один мужчина в мире не сможет удовлетворить ее страсть так, как Дуглас. На этот раз она даже не потрудилась симулировать оргазм, а молча вытерпела до конца, так же молча поднялась с кровати, приняла душ и ушла.

Никакие последующие мольбы не помогли бедняге Роберто – Джозефин была настолько безучастной, что спокойно улыбалась в ответ на все слова и, похоже, даже забыла о том, что была близка с ним.

Итак, долгое отсутствие не принесло желанного результата. Джозефин по-прежнему невыносимо страдала, вспоминая возлюбленного, и еще больше мучилась, представляя его и Саманту, наслаждающихся в доме 21 по Нортвэй-роуд. Но самым невыносимым было сознание того, что она и только она сама навлекла на себя все эти несчастья.

Горечь одиночества жгла душу, терзая ее ежеминутно, ежесекундно, раздирая калеными щипцами. И по-прежнему предстояло решить, что же ей делать с самой собой.