Аманда Дойл - Ловушка любви

Рэчел зажала рот рукой и глаза ее округлились.

– О Боже, Джонти! – воскликнула она. – Так это вы вели презентацию в тот день? И вы дали Дебби все эти милые маленькие образцы. Ой, как же мне неловко!

– Нет-нет, все в порядке, Рэчел. Я даже рада узнать, что обо мне говорят, – усмехнувшись, сказала Джонти, но лицо ее при этом оставалось мрачным. – Не думаю, что мое знакомство с вашим дядей Нэтом было очень приятным, так что, Рэчел, пожалуйста, не переживай. Удивительно, что Дебби вам ничего не рассказала.

– Да Дебби просто не могла. Она со скандалом была приведена домой, дядя Нэт запретил ей рассказывать о том, что произошло. Он всегда так поступает с ней, так как у Дебби есть склонность все приукрашивать. Дядя Нэт боялся, что Марк может подумать, что убегать из дому – очень хорошее и волнующее приключение, и последует ее примеру. Он сказал, что одного такого случая на семью более чем достаточно! Дебби ничего нам не рассказала о кулинарной презентации, рассказала только о девушке, с которой познакомилась под перечным деревом, и о злой мачехе. Хотя, честно говоря, я рада, Джонти, что Дебби сотворила такое, – добавила Рэчел, и в ее голосе послышалась искренняя теплота, – иначе вы бы не появились здесь, ведь так?

– Ну что ты, спасибо тебе, Рэчел! Я тоже очень рада, – ответила Джонти, и голос ее прозвучал хрипло от нахлынувших из-за слов девочки чувств.

Да, она и вправду была рада. Рада за детей, потому что чувствовала, что сможет помочь им заполнить ту пустоту, которая появилась после гибели их родителей. Поведение Изабель было отнюдь не дружеским. Сам Нэт Макморран странным образом волновал ее, хотя она отказывалась признаться в этом самой себе.

А что будет, если она перепутает все эти бутерброды? А что будет, если она перепутает седельные сумки? И что, если они думают, что она сама будет отрезать куски мяса для бифштексов или эскалопов от этих огромных голых мясных туш, медленно поворачивающихся на крюках в холодной кладовой? А что, если...

– Я... я думаю, Рэчел, что мне пора отправляться спать, – сказала она, подавленная неопределенностью. – Мне завтра рано вставать!

Рэчел встала:

– Я могу разбудить вас, если хотите. Жаль, что вы не спите на веранде с нами, но Изабель велела Силле приготовить вам постель в «камере».

– В «камере»? – вздрогнув, переспросила Джонти.

– Просто мы так называем эту комнату, – с улыбкой пояснила Рэчел, – потому что дядя Нэт отправляет Дебби и Марка туда спать, если они плохо себя ведут. Иногда ему просто необходимо их разъединить, тогда одного из них он отправляет спать туда, на пустующую кровать, и мы говорим, что его отправили в «камеру». Но сейчас он не сможет это делать, как вы думаете?

– Нет, если только он не сочтет меня хорошим надсмотрщиком. Ведь в комнате две кровати?

– М-м... да. Но он их посылает поодиночке, иначе это не будет изоляцией, – разумно заметила Рэчел, и на это нечего было возразить. Она потянулась и зевнула. – Я думаю, мне тоже пора спать. Я только пожелаю «спокойной ночи» дяде Нэту и Изабель. У вас все в порядке, Джонти?

– Да-да, все в порядке, спасибо. А еще спасибо за разъяснения насчет завтрака. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Джонти. Приятных снов.

Рэчел пошла в сторону узкой полоски света, а Джонти, поколебавшись, – в противоположную сторону, к себе в комнату. Больше некому было пожелать спокойной ночи. Рика и Силлы нигде не было видно. Джонти была уверена, что ни Изабель, ни Нэт Макморран не ожидают, что она зайдет к ним перед сном, как ожидали этого дети. Изабель, скорее всего, воспримет это не только как нежелательное вмешательство, но и как проявление излишней навязчивости.

Пересекая в темноте двор, Джонти ощутила острое чувство одиночества.

Ее бедро побаливало, и хромала она сильнее обычного. Сейчас, с уходом Рэчел, она почувствовала себя ужасно подавленной и одинокой. Это нервы, пыталась она успокоить себя. Новое место, незнакомый дом, длительная поездка, чужие люди – это большое нагромождение неожиданных событий вполне могло вызвать такие ощущения, и она, конечно, волнуется – сможет ли приспособиться к этим незнакомым обстоятельствам.

Комната, которую ей отвели, совсем не походила на камеру. В ней было два длинных окна, которые сходились в углу, и две кровати, накрытых белыми стегаными покрывалами с отделкой из белого хлопка. На полулежал ковер из сизаля, красивые занавески с набивными цветами и мягкий блеск полированной мебели бледного цвета создавали ощущение домашнего уюта. Окна были затянуты кисеей, как и дверь, выходившая на веранду.

Приняв душ и почистив зубы, Джонти почувствовала себя лучше. Несколько минут она расчесывала волосы, затем забралась в постель.

Она не знала, сколько проспала; вдруг что-то резко разбудило ее. Она почувствовала, что произошло что-то странное и ужасное. Это вывело ее из глубокого сна и внушало ужас. Но что?

Джонти лежала, натянутая как струна, не шелохнувшись и прислушиваясь, но к чему, она не знала. У щеки она чувствовала что-то мокрое и холодное. Может, это от страха?

Ничто не нарушало тишину ночи, кроме ее собственного дыхания. Даже цикады на лужайке утихомирились. Затем послышалось какое-то шуршание, прямо около уха. Совсем легкое шуршание, но она слышала его очень отчетливо. Джонти не смела пошевелиться.

И ничего. Ничего больше.

Все хорошо, уговаривала она себя. Во рту у нее пересохло, а руки и ноги стали как ватные. Она ни за что не слезет с кровати, чтобы добраться до выключателя! Она заставила себя успокоиться, повернулась на бок и попыталась заснуть.

И в этот момент все опять повторилось – тот же шорох. Но только на этот раз что-то пошевелилось! Джонти явно ощутила это через простыню – движение у плеча.

И она закричала. Это был долгий крик, полный ужаса. Она не отдавала себе отчета в том, что делает. А потом, почувствовав холодный, мокрый и скользкий предмет у себя на лбу, Джонти испустила вопль, который напоминал предсмертный крик, и выскочила из кровати.

Будучи на грани истерики, она на ощупь искала на стене выключатель – на какой же он стене, на какой? И в этот момент Нэт Макморран зажег свет – он прибежал первым.

На нем были голубые шелковые пижамные брюки, а обнаженная загорелая грудь вздымалась от волнения. Под загаром на лице проступила бледность.

От высокой широкоплечей фигуры Нэта Макморрана веяло надежностью, как будто она была ниспослана самим Господом Богом, и Джонти, совершенно непроизвольно, ни о чем не думая, оторвалась от стены, за которую до этого держалась, и бросилась к нему. Он, тоже непроизвольно, обнял се и стал поглаживать, успокаивая, когда она спрятала лицо у него на груди. Ее била сильная дрожь.