Аманда Дойл - Ловушка любви

– Не стоит, Джонквил. А как вы тут поживали, пока меня не было?

– Прекрасно. Не было никаких трагедий, – заверила Джонти хозяйку. – Жизнь идет по заведенному распорядку.

– Точно! Особенно жизнь на ферме! – нахмурившись, Изабель подошла к окну. – Самое неприятное в сельской жизни – это ужасное однообразие. Согласна?

– А мне нравится такая жизнь, – робко призналась Джонти. Изабель очень редко снисходила до разговора с ней, и девушка чувствовала себя неловко.

– Правда? – Изабель отвернулась от окна и внимательно посмотрела на нее. – Джонквил, ты очень странная девушка. Я считаю, что по своей натуре я более общительная, чем ты. Очень люблю кипучую жизнь, суматоху, живое дело, люблю, когда вокруг толпятся люди. Мне нравится чувствовать себя причастной к этой суматохе, это будоражит меня. И если бы ты только раз почувствовала возбуждение от победы или поражения, от карьеры, как я, то вряд ли удовольствовалась бы обыденным существованием. Говоришь, тебе это нравится? А я думаю, что на самом деле ты выбрала деревню в качестве убежища, ведь так? Ты любишь прятаться, любишь быть в стороне от толпы, вот и застряла здесь, в этой глуши, где дни текут однообразно, похожие один на другой. – На ее лице появилось выражение разочарования. – Ведь так?

– Я бы не сказала, – упрямо возразила ей Джонти. – И жизнь здесь не такая уж однообразная и спокойная. Особенно с детьми. С семьей...

Ее голос замер, так как на красивом лице Изабель появилось неодобрительное злое выражение.

– Давай не будем говорить об этом. Я собираюсь распаковать вещи, а потом отдохнуть. Дорога была ужасная, и вообще несколько дней после приезда из города я всегда чувствую себя плохо. Не обращай внимания на мои слова. Я не хотела обидеть тебя. Мы ведь такие разные, не правда ли? – Изабель вздохнула. – Очень разные, – повторила она, направляясь к себе.

Джонти пошла в свою комнату и аккуратно положила носовые платки в шкаф. Затем вернулась в дом, взяла чистящее средство, тряпки и старые газеты. Все отнесла в гостиную и, расстелив газеты на полу около серванта, принялась, снимать одну за другой маленькие декоративные вещички и начищать их.

Когда у Джонти выдавалось свободное время, она часто делала это. Ей нравилось вертеть в руках изящные маленькие вещицы, рассматривать, восхищаться их формой. Кроме того, доставляло удовольствие видеть, как металл приобретал блеск и даже жизнь под ее руками после того, как она любовно, с нежностью натирала его.

Вещички на одной из полок особенно нравились Джонти.

Это были маленькие, разной формы и размеров, шкатулочки. Некоторые в виде книжечек, но большинство имели либо вытянутую, плоскую, либо цилиндрическую форму. Одни – восьмигранные, а другие – круглые.

Однако ничто так не привлекало Джонти, как их содержимое.

Содержимое всех шкатулок было чисто женским – тут и маленькие личные безделушки, которые можно найти в любой шкатулке для рукоделия, и множество других, которые встречались не так часто. Здесь были иголки, наперстки, ножницы, шильца, крючки для одежды и даже малюсенькие перочинные ножички, покрытые витиеватой гравировкой или чеканкой.

Джонти любила пофантазировать и по содержимому представить, какой была хозяйка каждой шкатулки. Содержимое одних было тщательно продумано, другие содержали лишь самое необходимое, и все вещички от частого использования блестели, словно полированные.

Джонти всегда тщательно полировала их, вытряхивая на газету все содержимое, потом закрывала крышку.

Сейчас она занималась именно этим; вдруг на лестнице послышались шаги, дверь за кисеей распахнулась, и в гостиной появился Нэт Макморран.

Его мысли, очевидно, были заняты чем-то иным, потому что, увидев ее стоящей на коленях на полу, он удивился.

– Это вы, Джонти? – После минутного колебания он повесил свою шляпу на вешалку и присел на корточки рядом с ней. – Опять занимаетесь этим? – заметил он небрежно. – Мне показалось, вы часто чистите эти вещички, я прав? Я заметил, что они ярко блестят. – В его голосе звучали нотки восхищения.

Она покраснела и, как бы оправдываясь, сказала:

– Они такие красивые. Нельзя позволить, чтобы они потускнели.

Говоря это, она поставила на место маленькую крышечку в форме лепестка и взялась за следующую.

– Вам особенно нравятся эти? – Возможно, он отметил почти благоговейную нежность, с которой Джонти обращалась со шкатулками.

– Они очаровательны! Мне кажется, это самые очаровательные вещички на полке. Откуда они взялись?

В задумчивости он взял в руки одну из них, повертел, как бы взвешивая, на ладони.

– Этот футляр, – сказал он, ставя вещь на место, – относится ко временам англосаксов; а многие другие шкатулки, находящиеся здесь, относятся к викторианской эпохе. Очень давно, когда времена и одежда были совсем иными, женщины носили их с собой, подвешивая на цепочке к поясу, чтобы они всегда были под рукой.

– Некоторые из них выглядят так, как будто ими часто пользовались, – с улыбкой заметила Джонти. – Например, вот эта. Посмотрите, какая она потертая.

– Да, а вон та, напротив, так искусно сделана, но пользовались ею явно редко. Я бы предположил, что это знак длительной привязанности, подаренный мужем своей обожаемой смиренной жене в восемнадцатом веке. – В его серых глазах лучился смех.

– А вот эти совсем не похожи на утилитарные вещички, – быстро проговорила Джонти, пытаясь не обращать внимания на этот насмешливый взгляд, держа в руках изящную фарфоровую вещичку.

– А это севрский фарфор, и он не предназначался для того, чтобы его носили на цепочке у пояса. В те времена во Франции было модно выставлять их на видном месте для всеобщего обозрения. Я даже рискну сказать, что дамы похвалялись друг перед другом великолепием и экстравагантностью таких вещичек, подобно тому, как современные женщины гордятся своими нарядами. Времена и моды меняются. – Он добродушно улыбнулся. – А какая из них вам нравится больше всего, Джонти?

– Какая? О, трудно сказать!

– Нет, скажите. Я бы хотел подарить ее вам, – неожиданно сказал он.

– Мне? Что вы, я не могу принять такой подарок, – возразила Джонти.

– Нет, можете. Я хочу подарить ее вам, – повысив голос, настаивал он. – Я хочу сделать вам подарок.

Она все еще колебалась.

– Я правда хочу подарить вам одну из шкатулок, Джонти, – подтвердил он, и его голос стал неожиданно мягким и искренним. Он ободряюще улыбнулся ей. – Ну же, выбирайте – ту, которая вам больше всего по душе. Я с большим удовольствием подарю ее вам!

– Правда?

– Правда.

– Ну... это очень трудно...

– Любую. Вашу любимую.

Ее руки замерли, потом наконец подняли одну шкатулку.

– Может быть, вот эту, маленькую... Или она слишком дорогая? – озабоченно сказала она. – Это золото?