Энни Уэст - Одна ночь и вся жизнь

Она казалась такой хрупкой, что он сомневался, дойдет ли она до парадной двери, не говоря уже об улице.

—Наверное, это слишком тяжело для вас. Мы можем...

—Это вы захотели поговорить, мистер Паламидис.

Ее щеки покрылись еле заметным румянцем.

Он кивнул. Если она упадет и ему придется нести ее обратно, пусть так и будет.

—Конечно, мисс Пэтерсон.

Спустя пять минут, Софи откинулась на спинку скамейки в парке, еле сдерживая стон. Он был прав. Ей следовало остаться дома, а не притворяться, что у нее полно энергии. Но, во всяком случае, здесь они в общественном месте. И еще ей приятно было дышать свежим осенним воздухом.

Она тайком бросила взгляд на своего спутника, который стоял в нескольких метрах от нее и разговаривал по мобильному телефону. Грек производил впечатление явно богатого человека.

Вот он резко повернул голову, и их взгляды встретились. Ее щеки запылали. А вот грек никак не отреагировал, во всяком случае, Софи ничего не уловила в выражении его лица, не заметила никакого чувства. Его лицо было словно высечено из скалы.

Почему у нее учащенно забился пульс?

—Мои извинения, мисс Пэтерсон, — сказал он, после того, как закончил разговор по телефону и уселся на скамейку. — Я должен был ответить на этот звонок.

Софи кивнула, спрашивая себя, почему ей так не по себе, когда он сидит почти в метре от нее.

—Меня зовут Софи, — быстро сказала она. — Я предпочитаю, чтобы меня называли Софи, а не мисс Пэтерсон.

Он наклонил голову.

—А я, как ты знаешь, Костас.

—Ты мне не ответил. Кто ты?

У него было суровое, но на редкость красивое лицо.

Почему грек приехал сюда? Она и ее мать вели обычную жизнь с тех пор, как та поселилась в Австралии.

—Ты знала, что у твоей матери была сестра?

—Да. Она и моя мама были сестрами-близнецами.

—У твоей тети была одна дочь, Фотини. — Что-то в его тоне заставило ее пристально на него посмотреть. Он сжал губы. Его взгляд помрачнел. — Несколько лет назад мы с Фотини поженились. Из-за этой женитьбы ты и я породнились.

—Твоя жена Фотини приехала с тобой в Сидней?

—В прошлом году моя жена погибла в автокатастрофе.

Теперь она понимала, откуда на его лице выражение боли. Он все еще горевал...

—Мне жаль, — прошептала она.

— Спасибо. — Спустя секунду он добавил: — У нас есть маленькая девочка. Элени.

В его голосе прозвучала нежность. Выражение лица стало спокойнее, на губах промелькнула улыбка. Суровость исчезла. Теперь его лицо было не просто привлекательным, оно было неотразимым. На такое лицо женщина могла смотреть часами, представляя себе замечательные, чувственные вещи...

Софи вздохнула и отвела взгляд.

—Итак, у тебя есть семья в Греции, — сказал он. — Есть троюродные братья и сестры. Есть маленькая Элени. И я...

Нет! Неважно, что говорил этот мужчина, Софи никогда не сможет думать о нем как о родственнике.

—И есть твой дедушка Петрос Лиакос.

—Я не хочу о нем говорить!

—Хочешь ты разговаривать о нем или нет, тебе нужно знать, — сказал Костас, — что твой дедушка болен.

—Вот почему ты приехал! — От гнева у нее сжалось в груди. — Потому что этот старик заболел и ему, наконец-то, понадобилась его семья! — Она покачала головой. — С какой стати мне заботиться о человеке, который своим эгоизмом разбил сердце моей матери? Вы зря совершили столь далекое путешествие, мистер Паламидис.

—Костас, — поправил он ее. — В конце концов, мы — семья, даже если мы с тобой не в кровном родстве.

Она промолчала.

—Нет, я здесь не поэтому! Но твой дедушка серьезно болен. У него был удар. Он в больнице.

Софи удивило, что она испытала потрясение, услышав его слова. Испытала... сожаление. Неужели это могло быть? Сожаление из-за человека, который столько лет назад обидел ее мать?

Она не позволит себе жалеть его. Он этого не заслуживал.

—Ты понимаешь? — спросил Костас.

—Конечно, я понимаю, — резко сказала она. — Что ты от меня хочешь? Чтобы я полетела в Грецию и подержала его за руку? — Она повернулась к Костасу. Ее гнев, поддерживали ярость и отчаяние, которые она чувствовала последние несколько недель. — Это больше того, что он сделал для моей матери. Последние двадцать пять лет этот старик жил так, как будто ее не существует. Все потому, что ей хватило безрассудной смелости выйти замуж по любви, вместо того, чтобы вступить в брак, который предпочитал ее отец! Ты можешь этому поверить? — Она свирепо посмотрела на него. — Он перестал с ней общаться. Не смягчился и тогда, когда узнал, что она вышла замуж. Ему было все равно, что у него родилась внучка. Вероятно, он был разочарован, что это всего лишь девочка... А когда его дочь умирала, он отказался позвонить и поговорить с ней. У тебя есть хоть какое-то представление о том, как много могло бы значить для моей матери их примирение? Что отец ее, наконец, простил? Словно она совершила какое-то преступление... — пробормотала Софи.

—Твой дедушка — приверженец традиций, — пожал плечами Костас. — Он верит в старые обычаи: неограниченную власть главы семьи, пользу брака, одобренного обеими семьями; считает важным, чтобы дети были послушными...

—Именно так ты и породнился с семьей Лиакосов? — не без ехидства спросила она. — Кланы Паламидисов и Лиакосов решили, что объединение пойдет им на пользу?

—Этот брак благословили обе семьи, — произнес он невыразительным голосом. — Фотини никуда не сбегала.

Он не ответил на ее вопрос. Софи пристально посмотрела ему в лицо и поняла, что этот сильный мужчина старается не потерять самообладание.

Софи могла поверить, что ее очаровательная, двоюродная сестра Фотини, действительно, влюбилась в дерзкого, потрясающе мужественного Костаса.

—Спасибо за то, что ты отправился так далеко, чтобы сообщить мне свою новость, — наконец, сказала она, — но, как видишь, мне...

Неужели ей все равно?

Нет, Софи не могла лгать. В глубине души она жалела старика. Она сочувствовала ему, ведь он глядел смерти в лицо и слишком поздно решил, что ошибся, так поступив со своей дочерью...

—Слишком поздно строить мосты, — быстро сказала она. — Я никогда не была частью семьи Лиакосов, и нет смысла притворяться, будто это не так.

Но в ту же минуту ей захотелось прижаться к этому незнакомцу и плакать до тех пор, пока боль не уйдет. Захотелось, чтобы он помог ей своей силой.

Что с ней происходит? Эта слабость пройдет. Она должна пройти, решила Софи, прикусив дрожащую нижнюю губу.

—Ты ясно дала мне понять, какие именно чувства испытываешь. Но порвать со своей семьей не так уж просто.

—Что ты имеешь в виду?

Она повернулась к нему.

—Не нужно принимать такой вид. Я не кусаюсь.

Ей тут же пришла в голову нелепая мысль. Она представила себе, как он наклоняет к ней гордую голову и слегка задевает сильными белыми зубами чувствительную кожу ее шеи...