Барбара Макмаон - Спасенная шейхом

— Джеппа, это мамина гостья, Лайза Сэлинджер. Моя кузина Джеппа.

— С днем рождения, Джеппа! — поздравила Лайза. — Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия?

— Что вы! Я очень рада познакомиться с вами! — Девушка засмеялась и крепко сжала руку Туарега. — Брат, я счастлива, что ты здесь! Вот уж действительно подарок мне на день рождения! Тетя Ясмин... — и она перешла на арабский.

Казалось, Туарег знал здесь всех. Он представил Лайзу паре, стоявшей неподалеку от окна, упомянув, что она работает на раскопках в Вади-Хируме. Эти слова быстро привлекли всеобщее внимание. Всем хотелось узнать о результатах раскопок. Время от времени гости слушая ее, обменивались взглядами. Лайза не могла понять, что они означали. Ей было немного неловко на этом семейном празднике.

При любой возможности она отступала и хваталась за свою маленькую камеру как за спасательный круг.

— Мне нужно сфотографировать вас в подарок Джеппе, — объясняла она. Наконец обратилась к Туарегу: — Я могу побыть одна, если вы хотите поболтать с друзьями. Будет очень невежливо, если я просто похожу по залам и сделаю несколько снимков?

— Вовсе нет. Действуйте.

Только она, отойдя в сторонку, подняла камеру, как к ней подскочил какой-то человек и вырвал фотоаппарат из рук.

— Эй! — возмущенно воскликнула Лайза.

К человеку быстро подошел Туарег и о чем-то с ним заговорил. Тот немного поколебался, а потом с легким поклоном возвратил ей камеру.

Во время этого инцидента Туарег ни разу не взглянул на Лайзу.

Она проверила камеру, та была невредима.

— Ненавистник фотографии? — пробормотала она, взглянув на Туарега.

— Нет, просто следит, чтобы вы не сняли ничего недозволенного. Я объяснил, что вы со мной и хозяева разрешили вам фотографировать на празднике.

— Встаньте рядом с Джеппой, я сниму вас обоих, — попросила Лайза.

— Не в этот раз, — с отсутствующим видом произнес Туарег.

— Тогда, вероятно, мы могли бы просто посидеть. Мне очень не хочется признаваться, но нога опять беспокоит меня.

— Вы бы сказали это раньше. — Он взял ее за локоть и провел в одну из небольших ниш. Свободные стулья стояли вдоль всех стен зала. Туарег выбрал дальнюю сторону.

Когда Лайза села, он озабоченно посмотрел на ее лодыжку.

— Болит, но все будет хорошо. Просто я слишком долго стояла, — сказала она, потирая ногу.

— Хотите вернуться домой? — спросил он.

— Так скоро?

Он улыбнулся.

— Я был готов уйти еще два часа назад.

— А ваша мама?

— Я ее найду и выясню, хочет ли она уехать сейчас, или мне прислать за ней машину.

— Мне кажется, невежливо уходить так рано.

— С меня достаточно. Да и вам, подозреваю, тоже. Ваша лодыжка — отличный предлог, вы никого не обидите. Погодите, я сейчас!

Выяснив, что Ясмин пожелала остаться, Туарег подошел к кузине, еще раз поздравил ее с днем рождения и сообщил, что они с Лайзой уходят.

Она улыбнулась.

— Я рада, что ты хоть не надолго, да пришел! И очень рада была познакомиться с твоей приятельницей, — она хитро посмотрела на Лайзу.

Туарег недовольно нахмурился.

— Мне хочется поближе сойтись с ней! — продолжала щебетать Джеппа. — Понимаю, тебе было тяжело прийти первый раз без Нуры! Нам всем ее не хватает, но я рада, что ты нашел себе подругу!

— Она мамина гостья, — сурово произнес Туарег. Наверное, следовало бы разъяснить ситуацию, пока Джеппа не пустила глупые слухи по всей стране.

Но он только поцеловал кузину в щеку и повернулся к выходу. Джеппа подтвердила возникшие подозрения. Эта записка Лайзе... Значит, пока отец находится в Париже, мама решила поиграть в сваху?

Туарег подошел к Лайзе, игнорируя людей, пытавшихся с ним заговорить. Чем скорее все прояснится, тем лучше. Он-то ведь не строит никаких планов относительно Лайзы!

Когда Туарег подошел к креслу, где сидела Лайза, она встретила его улыбкой, но во взгляде ее он уловил напряжение.

Объяснение подождет. Она себя не очень хорошо чувствует:

Пока они медленно шли к выходу, он заметил, что она снова хромает.

— Может быть, мне снести вас вниз? — спросил он.

— Господи, конечно, нет! Это же будет неприлично!

А какая прекрасная возможность для новоявленной свахи связать их вместе!

Или все это лишь плод его воображения?

Через некоторое время лимузин подкатил к дому матери. Лифт быстро поднял их наверх. У него был ключ от квартиры, и Туарег собирался впустить Лайзу и уехать.

— Вам здесь нравится? — спросил он, когда лифт поднялся до нужного этажа.

— Очень. А какой прекрасный город!

Туарег вошел в холл и отпер дверь в апартаменты. Впустив Лайзу, он вошел вслед за ней. Сейчас она хромала больше прежнего. Свет при входе был включен, но остальная часть квартиры пребывала в темноте. Словно сговорившись, они прошли через гостиную к окнам, занимавшим целую стену. Оттуда открывался вид на сверкающую огнями столицу.

— Не включайте свет, — попросила Лайза. — Как живописно! Жаль, что я не взяла с собой другую камеру. Этой не запечатлеть всю панораму.

— Но у вас же в Сиэтле тоже много огней, — заметил Туарег.

— Конечно, и если бы я вошла в комнату со стеклянной стеной и неожиданно увидела их, я бы тоже была потрясена. Ну разве не прелесть? — Не дождавшись ответа, она взглянула на него. — Туарег...

Он посмотрел на нее.

— Что?

— Я рада, что вы спасли меня от песчаной бури и представили вашей маме!

— Судьба.

— Может быть. Во всяком случае, я сегодня прекрасно провела время. Не ожидала.

— Почему?

— Я же не знаю вашего языка и не вращаюсь в таких кругах!

Он снова повернулся к окну. Когда он не смотрел на нее, она чувствовала себя всего лишь гостьей его матери.

При слабом отблеске городских огней ее глаза казались темными и таинственными, а волосы такими же темными, как у Нуры. На мгновение он пожалел, что они не встретились в другой жизни, в другое время.

— В каких кругах?

— Ну, шейхи ведь арабские коронованные особы, верно? А я привыкла общаться с простыми людьми.

— Мы и есть простые, хотя вы считаете нас какими-то экзотическими особами, — сказал он.

Лайза пожала плечами. Для нее Туарег действительно был экзотикой, но не из-за титула, а из-за национальности. Он был красивым мужчиной, достаточно сильным, чтобы поднять ее без особых усилий. Человеком, способным позаботиться о себе и о других. Опытным путешественником, представлявшим свою страну за рубежом. И заботливым шейхом, желающим изменить к лучшему жизнь кочевников. И все-таки чувствовалось в нем какое-то неуместное одиночество. Не самодостаточность, которую он пытался изобразить, а чувство отстраненности от друзей и семьи.

На память ей пришло воспоминание о крепких объятиях Туарега во время песчаной бури. Закрывая глаза, она до сих пор ощущала его особенный мужской запах, чувствовала стальную силу его рук.