Сандра Мэй - Пылкий любовник

– Могу тебя заверить, у тебя это получится. С твоего позволения, я поговорю с мисс Морин кое о чем.

– Разумеется. Всего доброго – и поклон вашим домашним.

С этими словами юная аристократка отошла к лошадям и стала уверенно и ловко ослаблять подпруги и привязывать поводья к коновязи.

Миссис Риджбек с проворством юной девушки ухватила Морин за руку и оттащила к калитке.

– Дай бог тебе счастья, девушка! Это невероятно, но ты это сделала!

Морин удивленно посмотрела на старушку..

– Не понимаю, миссис Риджбек. Вы о чем?

– Знаешь ли ты, что весь городок разбился на два лагеря? Одни поспорили, что ты сбежишь, другие – что повесишься. Мюриель Смит здесь знают с детства.

– Она замечательная девочка, миссис Риджбек, и я...

– У нее золотое сердечко и умелые, трудолюбивые ручки, но по части воспитания... Знаешь ли ты, задам тебе следующий вопрос, что за все время нашего с ней знакомства я слышала только следующие слова: «Ну?» «Че?» и «Драссь»? Не считая тех слов, которые предназначались не мне, а ее одноклассникам, и которые я все равно повторить не решусь?

– Насколько я знаю, ребята вели себя не всегда дружелюбно.

– Да, ты права. Дети могут быть на редкость злыми существами. Боже мой, девочка, ты только не подумай, что я не люблю эту маленькую козу! Просто стараюсь быть объективной. Тебе удалось отмыть хулиганку и замарашку, и теперь на свет явилась маленькая принцесса. Если не секрет, что вы собрались покупать?

Морин рассмеялась.

– Не секрет. Белье, нарядное платье, настоящие чулочки и туфельки, что-нибудь для души – и сходить в парикмахерскую. Насколько я знаю, Билл стриг ее овечьими ножницами.

– Нет, еще один раз старый Дженкинс побрил ее своей бритвой наголо. Она еще маленькая была, а на пастбищах подхватила... насекомых.

– Господи! Бедная Мю!

– Ну идите. Значит, так: у Салли в угловой лавке хорошая обувь, она ездит за ней в Даллас. Мэри торгует всякой парфюмерией и чулками-колготками. Белье и платье в магазине Сэма Коула, на Тенистой, Мю знает, где это. Там же и парикмахерская.

– А мороженое?

– А мороженое вы придете есть к нам. Я сама его делаю. Милли с меня шкуру спустит, если я вас упущу. Она совсем с ума сошла, впрочем, это неудивительно. Свадьба через неделю.

Морин нахмурилась. Неужели Билл будет настолько упрям, что не приедет на свадьбу друга?

Миссис Риджбек пытливо взглянула на девушку, но говорить ничего не стала. Успеется...

Поздним вечером в своей комнате на втором этаже дома Мюриель Смит разложила на кровати свои новые богатства и уселась перед кроватью на стульчик. В синих глазах девочки горело восхищение, свойственное всем представительницам Евиного рода при виде вещей, которые любой мужчина назовет по меньшей мере непрактичными. Впрочем, подобные мысли не могли занимать в эту минуту Мюриель Смит.

Тонкие, почти прозрачные чулочки с настоящими подвязками, украшенными ягодами вишен. Лакированные туфельки из мягкой кожи, на небольшом, но очень изящном каблучке. Набор разноцветных трусиков в пластиковом пакетике. Нижняя рубашка, отделанная кружевами. Ночная сорочка, бледно-голубая, воздушная, с рукавами-фонариками. Мягкая стеганая косметичка, в которой лежали гигиеническая помада с блеском, пахнущая апельсином, настоящая пудра в крошечной круглой коробочке, пуховка, расческа, набор заколок со звездочками, полумесяцами и колокольчиками, несколько разноцветных резинок для волос и НАСТОЯЩИЕ ТЕНИ ДЛЯ ГЛАЗ, ГОЛУБЕНЬКИЕ...

Отдельно, на подушке, лежало Платье.

Кремовое платье с лифом и сильно расклешенной пышной юбкой. Ворот и рукава украшали французские кружева, поясом служила длинная лента из золотистой парчи, которую можно было обернуть вокруг тоненькой талии несколько раз или завязать пышным бантом. Юбка сильно топорщилась, потому что под ней располагался пенный каскад нижних юбок, хрустящих крахмалом. К платью прилагалась крошечная сумочка на тонкой золотой цепочке, сделанная из той же парчи, что и пояс.

Мюриель Смит сидела тихо-тихо. Отчасти потому, что она по-прежнему презирала девчонок, которые по любому поводу визжат, сюсюкают и ведут себя, как обезьяны в зверинце. Отчасти же – потому что весь сегодняшний день она старалась не особенно вертеть головой.

В парикмахерской ее золотистые кудри были, пожалуй, впервые в жизни тщательнейшим образом расчесаны, потом вымыты каким-то душистым шампунем, сбрызнуты еще более душистой жидкостью, а потом парикмахерша в синем халатике с огромным вырезом принялась размахивать над головой немного струсившей Мю аж тремя видами ножниц – простыми, какими-то зубчатыми и еще одними, которые резали не по прямой, а по ломаной линии.

По окончании работы – во время нее Мю сидела, зажмурившись, – парикмахерша с неподдельным восторгом заметила, что такие волосы – дар небес. Действительно, хотя на полу и выросла целая копна остриженных волос, на голове у Мю их тоже не убавилось. Только теперь кудряшки не торчали, как попало, а настоящим золотым каскадом ниспадали на плечи и спину, задорно колыхались на лбу и совершенно ровно лежали на висках.

В доме Риджбеков Мю произвела фурор, хотя они даже не знали про платье, глупые люди! Девочка все время думала о своей прическе, поэтому на вопросы отвечала вежливо, но кратко и не всегда уместно. По дороге домой Мю в кои веки не пришпоривала Барона, а ехала едва ли не шагом – все из-за драгоценной прически.

Теперь она сидела и рассматривала свои сокровища, тихая и вся какая-то светящаяся изнутри. Потом встала, посмотрела в окно, выходившее прямо на бескрайние просторы прерии, и тихо прошептала:

– Мамочка, ты ведь не сердишься? Ты навсегда останешься моей мамой, а Морин. Морин – мой друг. Можно, я приведу ее на Холм? Ты сможешь получше ее рассмотреть. Она очень, очень, очень хорошая, правда. И знаешь, мама, мне кажется, что па тоже так думает. Ты уж скажи ему, чтобы он перестал дуться и возвращался поскорее, потому что свадьба Фрэнка через шесть дней. Я тебя очень люблю, мамочка...

Над прерией в бархатно-черном небе качалась, улыбаясь, одна-единственная звезда. Мю послала ей воздушный поцелуй, потом аккуратно убрала платье и остальные богатства с постели – и через пять минут уже спала.

За пятьдесят миль от ранчо «Соколиное Перо» на ту же самую звезду смотрел Билл Смит. Он лежал на войлочной подстилке, закинув босые ноги на седло Санты, которая наслаждалась невдалеке заслуженной свободой, и думал.

Он думал каждую ночь, потому что спать не мог. Во сне приходила Морин, и он стонал и скрипел зубами так, что старый Дженкинс уже пару раз запускал в него сапогом. Всего на стоянке ночевало человек десять ковбоев с окрестных ранчо, и сегодня все они решительно заявили Биллу, что придушат его подушкой, ежели он не прекратит выяснять по ночам отношения со своими бабами.