Иви Феррари - Медсестра из Райминстера

— О да, сестра-хозяйка. Спасибо, сестра-хозяйка, — лихорадочно говорила я, боясь поверить в свою удачу.

Набравшись храбрости, я рассказала ей историю о кредитной карточке миссис Аллен.

— Я просто подумала, — воодушевленно закончила я, — что, может быть, можно как-нибудь помочь ей.

Сестра-хозяйка улыбнулась:

— Из вас выйдет хорошая медсестра! Я рада, что вы принимаете близко к сердцу переживания вашей пациентки. И спасибо, что рассказали мне об этом. Я поговорю с мисс Апсон из финансового отдела нашей больницы и уверена, что мы сможем что-нибудь придумать. Знаете, мы часто сталкиваемся с тем, что мужья, оказавшись вынуждены сами вести домашнее хозяйство, пока их жены находятся в больнице, заново открывают для себя стоимость жизни. Не думаю, что мистер Аллен составляет исключение.

Когда я появилась в столовой на следующее утро, ко мне были прикованы все взоры — испорченный телефон, разносивший слухи по всей больнице, работал на полную мощность.

Темноволосая медсестра, сидевшая напротив, усмехнулась и заговорила со мной:

— Вы, должно быть, очень ловки! Перевернуть с ног на голову все хирургическое отделение в первый же день!

— Так получилось, — сказала я беспечно.

Я почувствовала, что полоса моих неудач миновала. Ко мне снова вернулась моя обычная беззаботность.

— Ветерок нашептал мне, что за тебя замолвил словечко сам Дэвид Коллендер, — игриво сказала мне одна из сестер. — Что это он, интересно, нашел в тебе такого, чего нет в нас?

Сестра Пиннок, которая до сих пор сидела молча и со скучающим выражением на красивом холодном лице слушала наши разговоры, бросила на меня открыто враждебный взгляд.

— Просто удивительно, — громко сказала она, — как все эти новенькие сестры подлизываются к Дэйву Коллендеру! Ей-Богу, великодушнее было бы сразу открывать им глаза.

Прозвонил звонок, и все заторопились. Я отыскала глазами Дашфорд.

— Слушай, что Пиннок имела в виду? — спросила я ее.

Она посмотрела на меня с любопытством:

— А разве ты не знаешь? Он — женоненавистник. Во всяком случае еще никому не удавалось подцепить его. Спроси саму Пиннок. Она потратила немало сил, чтобы он ее заметил, и все впустую!

— Ступайте и помогите в мужском хирургическом, сестра Kapp! Они не справляются своими силами. Сестра Дашфорд уже там.

Таким распоряжением встретила меня сестра Бретт, когда я вернулась на дежурство после чая. Выслушав ее, я послушно повернулась и направилась в мужское хирургическое отделение, куда вела лестница с другой стороны просторного вестибюля. В коридоре я встретила двух санитаров, которые везли каталку с пациентом.

Дашфорд уже открывала для них пошире двери палаты. Она кивнула мне, и я тоже включилась в работу. Вместе мы помогли санитарам уложить молодого человека на приготовленную кровать. Его ноги покрывал невероятно толстый слой гипса.

— Под автобус попал, сестрички, — пояснили санитары. — Должно быть, перебрал лишнего. Не смотрел по сторонам. Ноги у него были практически всмятку…

Мы отрегулировали подъем койки, повесили люльку для поврежденных ног и укрыли больного одеялом. Затем подоспела сестра Грант, и под ее руководством мы на блоках подняли люльку так, чтобы от ног пациента отлила кровь.

Его бледность была почти пугающей. Меня охватила жалость. Надо же, из-за какой-то нелепой, дурацкой случайности у человека, возможно, разрушится вся жизнь.

— Почему они это делают? — прошептала я. — Теперь из-за нескольких лишних стаканов он будет вынужден годами ползать черепашьим шагом, а то и того хуже.

Дашфорд вспыхнула.

— Много ты об этом знаешь! — неожиданно рассердилась она. — Может быть, у него была причина пить.

После того, как мы закончили установку ширм вокруг постели, моя напарница выглядела изрядно уставшей. Мы обошли палату и измерили температуру у находившихся в ней пациентов. Я принялась размышлять о том, почему, несмотря на то, что Линда очень добросовестно относилась к своим обязанностям, никто не мог бы назвать ее прирожденной медсестрой. Она умела так нарушать правила, что у нее не было конфликтов с начальством. Поэтому я удивилась, услышав, что на прошлой неделе ее дважды вызывали «на ковер» за опоздания на дежурство. Никто не знал, почему это произошло. Она была довольно скрытна в том, что касалось ее личной жизни.

Вскоре я забыла не только о ее проблемах, но и о ее присутствии. В коридоре послышались шаги, и в палату вошел помощник главного хирурга доктор Коллендер.

Сестра Грант провела его за ширмы к только что поступившему пациенту.

— Вы уже измерили мне температуру, красавица, — весело сказал приветливый усатый пациент, когда я попыталась второй раз поставить ему градусник. Покраснев от смущения, я перешла к следующей койке, размышляя, почему Дэвид Коллендер всегда оказывает на меня такое странное действие. При его появлении у меня не только отказывают руки и ноги, но и голова начинает плохо работать. Он проявил неожиданную доброту по отношению ко мне в первый день моего пребывания в Райминстере, и у меня даже появились какие-то романтические надежды, пока мне не сказали, что он не любит женщин. Вообще-то это на меня очень похоже — я быстро привязываюсь к людям. Возможно, это из-за того, что в детстве я чувствовала себя одинокой. Ведь я была самой старшей в семье и остро ощущала недостаток внимания со стороны родителей, вечно занятых с малышами. Должна признаться, что на какое-то мгновение я даже увидела своего избранника в Дэвиде Коллендере…

Неудивительно, что я чувствовала себя неловко, когда он появлялся рядом. Меня охватывал подсознательный страх, что он сможет прочесть мои мысли.

Он внезапно появился из-за ширм, качая головой.

— Как вы думаете, есть ли у нас сейчас в запасе кровь его группы? — обратился он к сестре Грант. — Ему необходимо срочно сделать переливание.

Я убрала каталку с его пути. Он поднял голову и посмотрел сквозь меня, затем снова уткнулся в историю болезни. Неожиданно мне стало спокойно за судьбу Джека Феллоуса, нового пациента. Если нужно будет сотворить чудо, наша хирургическая бригада его сотворит — я была в этом уверена.

К концу рабочего дня Дашфорд и я были на последнем издыхании от беготни туда-сюда по распоряжениям то старшей сестры, то старшей сиделки. Мы буквально ползком покинули наше дежурство. Линда явно куда-то торопилась. Мне стало интересно, что она делает по вечерам. Ее никогда не видели ни в комнате отдыха «Бастилии», ни в гладильной, в конце концов она даже не играла в настольный теннис и не слушала музыку. Должно быть, она влюблена, думала я, хотя для влюбленной она была слишком спокойна.