Шэрон Де Вита - Счастье по рецепту

— О, я уверена, все было не так!

— О, но это было так, Кэсс! Я был толстым, носил дурацкие очки, получал высшие оценки по всем предметам и жил с моим эксцентричным дядей в страшном старом большом особняке недалеко от города… — Бо невесело рассмеялся. — Этого более чем достаточно, чтобы сделаться школьным парией и мишенью для шуток.

Кэсси погладила Бо по щеке.

— Мне жаль, действительно жаль. Как ужасно ты, наверное, себя чувствовал… Поэтому тебе так важно, чтобы других детей не дразнили и не издевались над ними? Поэтому тебя так интересует эта тема?

— Да, наверное. А знаешь, что особенно печально? Тот, кто в детстве дразнил слабых и издевался над ними, едва ли вспомнит об этом, став взрослыми. Иное дело — объект насмешек. Тот, кого травили, может, обретя силу и власть, стать агрессивным и очень опасным — как для себя самого, так и для окружающих. Не научившись доверять другим и уважать себя, такой человек, как правило, не чувствует себя полноценным членом общества. И если ему вовремя не помочь, его затаенные обиды и гнев, возможно, выльются в нечто разрушительное… — Бо покачал головой. — Меня оставляли в покое только летом, во время каникул.

— А дядя Джаспер… Он ничего не мог сделать?

— Я никогда не рассказывал ему о своих переживаниях, Кэсс. Все родители полагают, что их дети — самые лучшие, что они должны нравиться всем, что их примут и они будут пользоваться популярностью. Дети это чувствуют и не хотят разочаровывать своих родителей. Им кажется, если они все расскажут взрослым, это только усугубит проблему. И обычно так и происходит, ведь взрослые часто действуют неправильно. Я не мог рассказать о своих проблемах дяде Джасперу, потому что знал: он расстроится и станет винить самого себя. Кроме того, некоторые родители не принимают всерьез жалобы своего ребенка. Они говорят им: «Не обращай внимания», но, поверь, это нелегко.

— Я даже не могу себе представить, чтобы какой-нибудь родитель так поступил. — Кэсси помнила, в какой пришла ужас, когда Софи сказала, что ее дразнят в школе.

— Поскольку я много лет изучал эту проблему, теперь я понимаю причину, по которой одни дети мучают других. Но в то время я не знал, почему это происходит со мной.

— О Бо… — Кэсси коснулась его щеки. — Мне действительно жаль.

— Но мне повезло, Кэсс, очень повезло.

— Как это?

— Дядя Джаспер всегда говорил мне, чтобы я никогда не беспокоился о том, что обо мне думают или говорят другие. Что важно только мое собственное мнение.

— И это тебе помогло? — нахмурившись, спросила Кэсси.

— Несомненно. В дальнейшем, что бы ни говорили и ни делали дети, на самом деле это никогда сильно не вредило моему представлению о самом себе.

— Бо, как ты думаешь, почему дядя Джаспер так хорошо понимал тебя?

— Я думаю, из-за того, что и он, и мой папа были эмигрантами и обоих считали немного эксцентричными. Дядя Джаспер знал: я тоже могу столкнуться с тем же проблемами — меня станут называть «странным» или «эксцентричным». И, думаю, он хотел, чтобы я понял: важнее всего то, каким ты являешься на самом деле, а не то, что о тебе подумают. Главное, чтобы тебе не было стыдно за свои поступки. И потом, ничто не длится вечно, Кэсс. Когда мне исполнилось девятнадцать лет, случилось чудо, и обстоятельства внезапно изменились.

— И что же случилось с тобой в девятнадцать лет?

— Когда я поступил в колледж, я стал членом команды по легкой атлетике и потерял почти

пятьдесят фунтов. Поскольку я не мог бегать в очках, мне понадобились контактные линзы.

— Итак, ты потерял пятьдесят фунтов, очки, и что? Когда ты приехал домой на лето, все женщины в городе вдруг увидели, что ты прекрасен, как Аполлон, и осознали, насколько ошибались по поводу тебя? — спросила она с улыбкой.

У него вырвался смешок.

— Э… нет, Кэсси, это произошло только тогда, когда мне исполнился двадцать один год.

Она нахмурилась.

— Хорошо, так что же произошло, когда тебе исполнился двадцать один год?

— Не изменилась ни моя внешность, ни мое тело, ни мои интересы, просто я вступил в наследство. Мой покойный отец оставил мне примерно пятьдесят миллионов долларов… — Его улыбка стала еще шире, тогда как с ее лица сошел румянец. — Вот тогда все женщины вместе и каждая в отдельности пришли к выводу, что я, как ты сказала, прекрасен, словно Аполлон… — Бо покачал головой. — Богатенький Аполлон, — пояснил он, мрачнея. — И определенно я стал желанным трофеем.

Кэсси в ужасе уставилась на него.

— Хочешь сказать, женщины внезапно сочли тебя привлекательным только потому, что у тебя появились деньги?

Бо невесело рассмеялся.

— Деньги, как и алкоголь, имеют свойство заставлять людей по-другому смотреть на вещи.

— Это отвратительно, — сказала Кэсси, постепенно осознавая услышанное. — Бо, и ты действительно унаследовал пятьдесят миллионов долларов? Американских долларов? — спросила она дрожащим от волнения голосом.

— Э… вообще-то, пока суть да дело, мое состояние подросло и составило что-то вроде… ну, вероятно, около семидесяти миллионов, но кто считает? — поддразнил он, наслаждаясь ее потрясением.

— И тебе был всего двадцать один год, когда ты все это унаследовал? — повторила Кэсси, качая головой. — И как ты себя чувствовал? — Одна мысль о такой куче денег ужасала ее.

— Черт возьми, скверно, — со смехом сказал Бо. — У меня от страха пересохло во рту, Кэсси. Богатство — это ответственность, а она пугает.

— И как же ты поступил?

— Я сказал дяде Джасперу правду, — просто сказал он. — Он нахмурился, дернул себя за волосы и произнес: «Что ж, парнишка, тогда давай просто их отдадим и покончим с этим».

Кэсси рассмеялась.

— Могу себе представить, — сказала она. — Итак, что же произошло потом?

Бо пожал плечами.

— Мы отдали деньги — вернее, большую их часть. Дядя Джаспер и я объяснили трастовым служащим, что именно мы хотим сделать…

— То есть?

— Использовать деньги с умом, разделив их с теми, кому не так повезло, с людьми, у кого нет даже самого необходимо. Мы вложили средства в строительство и функционирование бесплатных детских садов, бесплатных медицинских и в особенности педиатрических клиник. Их услугами могут воспользоваться все, кто в них нуждается.

— Трудно поверить, что в двадцать один год молодой человек может быть таким благородным и предусмотрительным, — сказала Кэсси. — Особенно учитывая все, через что ты прошел… — Молодую женщину тронул бескорыстный поступок Бо.

Он раскрывался перед ней как исключительный, совершенно необыкновенный человек, человек с огромным, благородным сердцем. Какая женщина не растаяла бы перед мужчиной, обладающим такой добротой и великодушием?..