Мари Феррарелла - Это наш ребенок!

— Это не поможет, — протестовала она. — Я не могу спать.

— Тогда просто лежи, — убеждал Слейд. К черту кофе. — А я сяду и буду следить, чтобы ты не встала.

Он подтянул стул к кровати, устроился между Шейлой и колыбелью Ребекки и кивнул на ребенка.

— Смотри, она спит.

Шейла приподнялась на локте, чтобы лучше видеть дочку. Мягкие реснички лежали на розовых щечках как крошечные темные полумесяцы. Она поправится, она просто обязана поправиться. Шейла взглянула на Слейда.

— Да, действительно спит.

— Инъекция начала действовать. — Он просто сказал вслух то, что Шейла уже знала. — Тебе остается только последовать ее примеру.

Шейла улыбнулась.

— Эй, кто здесь доктор?

— Ты. — Слейд наклонился к ее лицу. — Но я то, что доктор прописал. Или по крайней мере мне бы этого хотелось. Я скучал по тебе, Шейла. Чертовски скучал.

И она скучала. Больше, чем полагала возможным.

— Ты не звонил.

Не потому, что не хотел.

— Я пытался. Десятки раз.

А она чуть не позвонила в редакцию, чтобы узнать, куда его послали. Но все, что она знала о его редакторе, — имя Энди. Этого было мало, а гордость не позволила пуститься в расспросы. А потом заболела Ингрид. А потом Ребекка.

— Я не слышала звонков.

Он кивнул.

— Я подумал, что тебе необходимо время и пространство, чтобы успокоиться. Я принимаю решения молниеносно. Я знаю, чего хочу, и не отступаю. Но тебе требуется время, и я решил не торопить тебя.

Слейд взял ее руку в свою, переплел пальцы.

— Теперь, когда мы вместе, я просто хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь уходить из твоей жизни. Никогда. Неважно, какие у нас будут споры и ссоры, а они у нас будут.

Она упряма и остра на язык. Как и он. Им не избежать споров.

И примирений. Примирения многого стоят.

Улыбка сползла с его лица, он снова стал серьезным.

— Шейла, ты то, что мне нужно, что всегда было нужно. — Девять с половиной месяцев назад он этого не знал. Но именно поэтому она не оставляла его мыслей, соблазнительно нашептывала из уголков памяти, зовя домой. — Высокая красивая умная женщина, к тому же оказавшаяся матерью моего ребенка.

Он прижался губами к ее руке.

— И каждый раз, как я целую тебя, мир немного накреняется, а мои колени подгибаются, как у резинового цыпленка. — Он никогда никому не говорил ничего подобного. И никогда не скажет, ни одной другой женщине. — Шейла, вместе мы способны на чудеса. Я это знаю, и ты это знаешь. Если я солгал, то только от отчаяния.

Вспоминая, Слейд посмотрел в окно. Мелкие струйки дождя еще легко скользили по стеклам, соединяясь внизу в крошечные лужицы. Он вздохнул.

— Я не часто отчаиваюсь, но, когда подумал, что ты не выйдешь за меня замуж, пришел в отчаяние. Там в больнице, рядом с моим ребенком, который вот-вот должен был родиться, я дал себе слово все сделать правильно: для тебя, для ребенка. И для меня... — Он не мог не включить себя в уравнение. Он был важной его частью. — И я солгал. Я думаю, в суде присяжных меня бы простили. А каков твой приговор?

Не дождавшись ответа, Слейд посмотрел на Шейлу. Она заснула. Он осторожно высвободил пальцы.

— Лучший образец моего красноречия, а ты его проспала, — прошептал он, усмехаясь. — Похоже, мы действительно женаты.

Слейд поднялся, взял одеяло, сложенное в изножье кровати, и укрыл Шейлу. Она пошевелилась, что-то прошептала, но продолжала спать.

Он обдумывал свои слова. Шейла должна знать, что он чувствует. Придется сказать все снова, когда она проснется. Обязательно повторить утром.

Слейд пошевелил плечами, пытаясь избавиться от боли, сковавшей позвоночник.

Он знал, что боль исчезнет, как только с Ребеккой все будет в порядке.

— Принести вам что-нибудь, мистер Гарретт?

Удивленный, Слейд обернулся. Стройная молодая медсестра стояла у дверей, заглядывая в палату. Он подумал о кофе.

— Да, спасибо. Чашечка кофе не помешала бы.

Она кивнула. Минут пять назад как раз вскипела свежая порция.

— Какой вы предпочитаете?

— Крепкий и черный.

— Как мой муж, — улыбнулась медсестра и уже повернулась, чтобы уйти, но остановилась и добавила: — Она поправится... ваша маленькая девочка. С нею все будет замечательно.

— Да. — Ответ прозвучал почти свирепо. — Я знаю.

Она должна поправиться.

Слейд вышел позвонить Энди и предупредить, что не придет утром в редакцию отшлифовать последнюю часть статьи. Пусть это сделает кто-нибудь другой. И поставит свою подпись, если захочет. Его ничто не волнует. Кроме тех двоих в палате.

Стаканчик из-под кофе, принесенного медсестрой, давно стал влажным и бесформенным в его руке. Когда он наконец допил остатки темной жидкости, они уже превратились в холодную бурду. Но кофе сделал свое дело, взбодрил Слейда.

Во всяком случае, поддерживал его в состоянии, подобном бодрствованию. Слейд подтянул стул вплотную к колыбели и продежурил всю ночь, иногда ненадолго задремывая. Ему не привыкать.

Но в этот раз он не дожидался ни начала важных событий, ни интервью с предводителем мятежников, ушедшим со своими сторонниками в горы. Он дожидался, когда у его дочки спадет жар. Он должен был знать, что Ребекка снова с ним.

Слейд знал, что в ее возрасте болезнь особенно коварна. Он ободрял Шейлу, используя все имеющиеся в его распоряжении аргументы, но кто ободрит его?

На кого ему опереться?

Он взглянул на Шейлу. Лучи солнца уже медленно скользили по палате.

На жену.

В тяжелых случаях он может опереться на жену. Они будут черпать силы друг в друге. Да, он нашел в Шейле родственную душу. Правда, им придется сглаживать острые углы. А в каком браке их нет? Именно это и интересно. Это и взаимное влечение, пульсирующее и трепещущее в них, как живое существо.

У него все получится. Нет, поправил он себя, у них все получится.

С глубоким вздохом он опустил стаканчик на пол и встал, потягиваясь и разминая затекшие конечности. Рот как будто набит сухой ватой.

Интересно, можно ли достать еще кофе. Ночная медсестра заходила час назад проверить Ребекку. Она прошептала ему, стараясь не разбудить Шейлу, что ее смена кончилась. Придет кто-то по имени Кэти. Может, пойти и разыскать ее, подумал он.

Слейд опустил глаза и увидел, что Ребекка проснулась. Она молча лежала в колыбели.

Не плакала.

Малышка внимательно смотрела на Слейда своими ярко-синими глазами, следя за каждым его движением. И глаза ее были ясными.

— Эй, доброе утро, Коротышка, — прошептал он. — Ну и устроила ты ночку твоей маме и мне! — Он легко пробежал пальцами по шелковистой щечке. Она была прохладной. — Но сейчас ты выглядишь гораздо лучше. Думаю, тебе пошло на пользу то, что в тебя накачали, а?

Он и не подозревал, что может испытывать такую благодарность, такое облегчение.