Люси Гордон - Невеста была в красном

— Я всего лишь пытаюсь быть благоразумной, — слабо защищалась Оливия.

— Благоразумной? Для этого у тебя будет достаточно времени в будущем. А пока не сиди дома, испытай все, что только можно, и забудь человека, который тебя не достоин. — Нора так и не смогла простить мужчину, разбившего сердце Оливии. — Да, сплю я хорошо, — ответила, наконец, тетя на последний вопрос. — Вчерашний вечер я провела с твоей матерью, выслушивая жалобы насчет ее нынешнего… После этого я мгновенно уснула.

— Разве она не твердила, что Гай — самый лучший любовник на свете?

— Не Гай. Фредди. С Гаем она уже порвала… Или он порвал с ней? Я и забыла.

Оливия покорно вздохнула:

— Я позвоню ей и посочувствую.

— Только не слишком жалей ее, не то будет хуже, — тотчас же предупредила Нора. — У твоей матери ума нет — я не раз об этом говорила. Хотя, конечно, она не так уж и виновата. Спрашивать нужно с ее матери и для начала поинтересоваться, с чего это ей взбрело в голову назвать дочь Мелисандой? Вот та и вообразила себя героиней романа.

— Ты считаешь, что, если бы бабушка назвала ее каким-нибудь простеньким именем, она не сбежала бы в свое время из дома?

— Возможно, и нет, хотя вряд ли имя тут помогло бы. Она не способна думать ни о ком, кроме себя. Впрочем, как и твой отец. Последний слух, который до меня дошел, — твой отец снова собирается стать папашей.

— Неужели?

— Да. И, похоже, он безумно гордится этим. Забудь о нем. На такого дурака жалко терять время.

Оливия была согласна с оценкой Норы. Они еще немного поболтали, затем тепло распрощались. После этого Оливия съела легкий ужин и отправилась спать.

Заснуть сразу ей не удалось. Каким-то непостижимым образом доктор Митчелл завладел ее мыслями.

В его глазах Оливия увидела понимание, словно он догадался о том, что ей часто приходится бросаться на помощь другим.

Сколько Оливия себя помнила, она всегда оставалась опорой семьи. Брак ее родителей был катастрофой. Они поженились молодыми, в порыве страсти, но проза жизни быстро лишила их иллюзий, и они поспешно развелись. После этого мать несколько раз выходила замуж и разводилась, а сейчас постоянно меняла любовников. Отец Оливии сразу отдал предпочтение свободным отношениям.

Родители передавали дочь друг другу, как эстафетную палочку, в зависимости от того, кто из них в данное время считал, что Оливия ему нужна. Они шумно и неискренне выражали свои чувства к ней, на дни рождения и Рождество она получала подарки один дороже другого, но довольно быстро поняла, что отец и мать всего лишь соперничают между собой.

— Посмотрим, что скажет на это твой отец, — заявляла мать, гордо демонстрируя дочери ноутбук новейшей модели. И в то же время у нее всегда находились важные дела, не позволяющие прийти на школьный спектакль. Это говорило о многом.

Единственным человеком, который посещал школьные мероприятия, была Нора, тетя ее отца. Когда родители Оливии были слишком заняты собой, она подолгу жила у Норы, пока кто-нибудь из них не вспоминал о существовании дочери.

Оливия обнаружила, что с Норой можно говорить и спорить о чем угодно. И наконец, что самое важное, она поощряла девочку выражать собственные мысли — до этого Оливия даже не подозревала, что они у нее есть, так как желания матери и отца всегда стояли на первом месте.

В доме Норы для нее всегда была готова спальня, в которую она переехала насовсем, когда ей исполнилось шестнадцать.

— Как пара подростков, которые, к несчастью, являются твоими родителями, восприняла эту новость? — поинтересовалась тогда Нора.

— Я даже не уверена, поняли ли они что-то, — призналась Оливия. — Он думает, что я с ней. Она думает, что я у него. Какая разница? — пожала плечами девочка.

Как-то ее мать неуверенно спросила:

— Ты думаешь, это хорошая идея? Нора немного, — она понизила голос, словно раскрывая страшную тайну, — консерваторша.

Оливия хотела сказать, что не возражала бы, если бы кто-нибудь из. них хоть немного обладал этим качеством, но вместо этого заверила мать, что у нее все в полном порядке. Мелисанда успокоилась, тема была закрыта.

Перед самым отъездом мать взмолилась:

— Пожалуйста, не называй меня мамой при посторонних. Это звучит так, словно мне уже за сорок, а не тридцать один.

— Разве не тридцать три? — нахмурилась Оливия. — Я ведь родилась, когда тебе было…

— Дорогая, не придирайся к словам. Тем более что мне нельзя дать больше двадцати пяти, как утверждают многие. Договорились?

— Конечно, — согласилась Оливия, горько вздохнув, чего мать не заметила.

— Спасибо, дорогая! — просияла Мелисанда. — Можешь называть меня Мелли.

— Хорошо, мам.

Мелисанда сердито взглянула на дочь, но в этот раз у нее хватило благоразумия промолчать.

В тот же вечер Оливия передала Норе этот разговор. Та возмутилась:

— Немного консерватории?! Она, конечно, хотела сказать, что меня не мотает по миру, как листок на ветру?

— Думаю, она имела в виду, что ты не знаешь, что такое любовь.

Нора промолчала. Оливия настойчиво спросила:

— Но ведь она не права?

Тогда Оливия впервые услышала об Эдварде, который давно умер, однако успел разжечь пожар в сердце любившей его девушки. Позже, когда Оливия подросла, Нора сообщила ей и остальные детали.

Норе было восемнадцать лет, когда она познакомилась с Эдвардом, девятнадцатилетним офицером. Вскоре они объявили о своей помолвке, а в двадцать лет он погиб. Больше Нора никого не смогла полюбить.

Эта история потрясла Оливию. Позже, сравнивая историю Норы с жизнью своих отца и матери, она пришла в ужас.

А потом Оливия на себе узнала, что такое несчастливая любовь. Она-то думала, что защищена от глубоких чувств цинизмом, которым была обязана своим родителям. В юности Оливия намеренно избегала встреч с парнями, гордясь тем, что в результате этого сердце ее не было разбито. Но отсутствие опыта обернулось против нее, когда она познакомилась с Энди. Она не заметила в нем того, что насторожило бы любую другую девушку, а потому его предательство оставило глубокую рану в ее душе.

Тогда-то Оливия и сбежала в Китай, поклявшись себе никогда не совершать подобную ошибку. Она дала себе зарок: мужчины для нее больше не существуют. Любовь также не существует, это все романтические бредни. Теперь ей точно ничто не угрожает.

Наконец Оливия уснула. Однако сон ее был беспокойным. Девушку бросало то в жар, то в холод, кровь все быстрее струилась по жилам, а в груди гулко билось сердце. Она внезапно проснулась и столь же внезапно поняла: уверенность в том, что ей ничто не грозит — очередная иллюзия.

Утром следующего дня Оливия проснулась в подавленном состоянии. Отражение в зеркале не улучшило ее настроения. Куда подевалась живая девушка, которой немногим больше двадцати лет, со стройной фигурой, густыми волосами цвета меда и большими, выразительными, голубыми глазами?