Мари Феррарелла - Две свадьбы

— А как насчет интимных обедов с дамами? — спросила она.

Его привлекательное лицо с резкими чертами было как книга. Она могла прочитать каждую мысль.

— Да, я сую нос не в свое дело, — призналась она без малейших признаков раскаяния. — Я люблю так поступать, часто это единственное средство что-либо узнать. Когда я прямо спрашиваю, человек обычно бывает так потрясен, что все рассказывает, не сознавая, что я вмешиваюсь в его частные дела.

Благодаря такой непосредственности люди многое прощали ей. Марго и мысли не допускала, что Брюс от них может отличаться.

— Поговорите со мной. Случается ли вам посещать это место просто для удовольствия?

— Я сейчас получаю удовольствие.

— Ну а кроме сегодняшнего дня?

Брюс поежился, мечтая, чтобы поскорее возвратился официант.

— Не могу припомнить.

— Вы отказываетесь рассказать мне то, о чем я хочу знать.

— Пусть будет по-вашему.

Эта женщина обладает невиданным упорством.

— Я никогда не приходил сюда, кроме как по делам бизнеса.

Она рассмеялась. Брюсу показалось, что ее смех похож на опиум: услышав его, хочется слышать его постоянно.

Смеется ли она так, когда испытывает наслаждение? Если видит желание в глазах мужчины?

Марго приподняла свой бокал.

— За будущее.

Брюс подумал, что тост достаточно безобидный. Его будущее казалось прочным и достаточно предсказуемым, а ее будущее представлялось как беспрерывные перемены. Брюс и Марго — две крайности, настолько далекие друг от друга, насколько это только возможно.

— За будущее, — повторил он. — И за самую прекрасную женщину.

Он совершенно не предполагал, что скажет такие слова. Брюс не жалел о них, только удивлялся себе.

Марго задержала бокал у губ. Ей говорили комплименты и раньше, более цветистыми фразами, чем сейчас. Но вот этот тост очень ее тронул. Брюс не пытался произвести впечатление, а искренне восхищался. Интересно, знает ли он, как редко такое встречается.

Она улыбнулась ему.

— А вы говорите, что скованы в словах.

Ему стало неловко.

Брюс знал, что не силен в общении с женщинами. Но он сам решил так провести вечер с Марго и должен пройти через это испытание: сидеть в сгущающихся сумерках наедине с прекрасной женщиной.

Он поднял бокал.

Марго отпила маленький глоточек и вертела бокал, не отводя от него взгляда.

— Вы думаете, что я настырная. — Это не было вопросом. Марго знала, что он так думает. Мысль читалась у него в глазах.

Он дипломатично смягчил:

— Я думаю, вы привыкли, чтобы все было по-вашему.

Не простая ли это вежливость? Наверное, ее поведение возмутило его?

— Разве это так уж плохо? Большинство предпочитают, чтобы было так, как им хочется. — Она провела языком по губам.

Потребовалось усилие, чтобы отвести глаза от ее губ. И еще большее усилие, чтобы отвлечься от мыслей, вызванных увиденным.

— Сомневаюсь, что вас когда-либо можно было считать безобидной, Марго. Даже спустя пять минут с момента вашего появления на свет. — Подняв на нее глаза, он увидел, что лицо ее потемнело. — Я что-то не то сказал?

Она покачала головой:

— Нет.

«Да, сказал что-то лишнее», — подумал Брюс. Наверное, задел старую рану, заставив ее вновь кровоточить. Было видно, что Марго огорчилась.

Растерявшись, он отчаянно делал вид, что вчитывается в строки меню.

— Вы выбрали что-нибудь для себя? — спросил он тихо Марго.

— Да.

Подняв глаза, чтобы узнать о ее выборе, он увидел, что она смотрит на него. На губах блуждала загадочная улыбка.

Брюс припомнить не мог, когда еще ему приходилось столько говорить. Он схватил стакан с водой и сделал большой глоток. В горле у него пересохло. Марго задавала ему вопрос за вопросом и, судя по ее виду, интересовалась тем, что он говорил. И Брюс не мог остановиться.

Она была бы идеальным следователем, решил он, ставя стакан на место. На протяжении прошедшего часа он незаметно для себя рассказал об Элен, о их совместной жизни, так трагически оборвавшейся. Убаюканный глубокой симпатией Марго, он поведал даже о боли, через которую пришлось пройти.

Ему не потребовалось усилий, чтобы объяснить, как возникли разногласия между ним и Лансом. Он никогда ни в чем не винил сына.

— Но Ланс, — высказала она тактичное наблюдение, — виноват в том, что отвергал вас после ваших извинений.

За многие годы Брюс сумел рассмотреть сложившуюся ситуацию и с точки зрения Ланса.

— Сын не спешил кинуться ко мне с распростертыми объятиями потому, что я делал вид, что ничего не случилось. Проблемы не исчезают оттого, что вы говорите, будто все в порядке, они уходят тогда, когда их начинаешь решать. Мне хотелось, чтобы время, когда я исчез из его жизни, бросив на Бесс, сразу забылось. Но это вовсе не значит, что этого же хотелось сыну.

После смерти жены Брюс забывался в работе, которая тем не менее перестала для него что-то значить, лишь позволяла регулярно посылать чеки сестре на содержание сына.

— Вам полагается прощение — вы искренне раскаялись. Ведь так произошло потому, что вы слишком сильно любили, слишком сильно страдали. Иногда, — мягко добавила Марго, — такое здорово выбивает из колеи.

Пораженный ее состраданием, он воскликнул:

— Разве вы когда-нибудь любили слишком сильно?

— Всякий раз, — легко рассмеялась Марго. Поднеся вилку к губам, она подобрала все капли крема, оставшиеся на зубцах, быстро слизывая их языком. Брюс мог поклясться, что ничего более эротичного он в жизни не видел.

— На самом деле любили слишком сильно? — настойчиво переспросил он, до конца не уверенный, почему ее ответ так для него важен.

Может быть, он пытался отплатить ей за то, что она донимала его так долго. Или старался избавиться от чувства неуверенности в ее присутствии.

— В конце концов, вы столько терзали меня, теперь и я имею право задать вам пару вопросов.

Она согласилась, что это справедливо.

— Я отвечу на любой из них.

— Я уже задал один вопрос.

— Хорошо, я, вероятно, слишком сильно любила отца Мелани. И думала, что он будет счастлив услышать о ребенке. Но я не понимала, что восемнадцатилетний мальчик не может радоваться тому, что должен стать отцом.

— А я был счастлив, — сказал Брюс.

Марго поверила ему, выделив его таким образом из миллиона других.

— Вы просто музейная редкость, Брюс. Не много таких, как вы. Поверьте, я знаю. — Она ласково коснулась его руки. — Ваша жена была счастливейшей женщиной.

Брюс всегда думал только о себе как о счастливчике, а не об Элен. Ей приходилось мириться с его недостатками, с уровнем жизни гораздо более низким, чем был у нее. Она отказалась сделать аборт, и ее родители лишили ее всякой помощи. Они с Элен поженились, имея тридцать долларов на двоих. Бесс тогда выручила их, предоставив жилье, пока они не встали на ноги. Ему понадобилось много времени, чтобы подняться на ту ступень служебной лестницы, что позволила обеспечивать Элен так, как она заслуживала.