Диана Палмер - Из весны в лето

Разум Сары негодовал от этакого откровения, однако ее взгляд вспыхнул надеждой и воодушевлением, которого Джаред с его-то проницательностью не мог не заметить. И он увез Сару в своем «ягуаре», который больше подходил роскошной Макс Карлтон, нежели этой провинциалочке и простушке из книжного магазинчика.

Остановив автомобиль возле маленького уютного домика, Джаред распахнул перед Сарой дверцу.

— Ты выглядишь усталой. Переутомилась? — ласково спросил он.

Сара неуверенно пожала плечами. Джаред осторожно обнял девушку за талию и повел к крыльцу. Перед дверью он стиснул свои объятья и приблизил ее к себе, заставив Сару запрокинуть голову навстречу его терпкому поцелую. Оторвавшись от ее губ, Джаред сухо констатировал:

— Мы прошли рубеж возврата. Теперь только вперед.

— Что это значит? — наивно спросила Сара.

— Я слишком стар, чтобы останавливаться на поцелуях, — с легкой иронией сообщил он.

Поцелуи на крыльце продолжались в темноте прихожей, затем в узком коридоре, на пороге комнаты, к которой Джаред сознательно увлекал Сару. Они оба знали, что должно случиться в той комнате. И Сару обуял ужас...

Инициативы Джареда и прежде походили на принуждение. Но теперь Сара активно воспротивилась безапелляционности его безгласного требования, ответом на что стал палящий и обезоруживающий поцелуй его губ, железная власть объятий. Он водворял ее в комнату, в которую она не пускала никого прежде. Джаред же твердо знал, где в темном пространстве стоит ее кровать.

На Сару нахлынула обжигающая волна, дрожь сотрясала ее. Она рвалась из тисков Джареда.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка.

— Я включу свет, — сказал он.

— Нет! — вскрикнула она и снова повторила: — Нет. Не делай этого.

— Не делать чего? — уточнил Джаред.

— Просто уходи, — прошептала она.

— Сара... — строго начал он.

— Уходи, — повторила она более твердо. — Прошу тебя, уйди.

— Боишься за свою репутацию недотроги? Что может быть чувствительней и дороже для правильной девочки из провинции? — насмешливо проговорил Джаред, продолжая наседать.

— Не смей! — возмущенно воскликнула Сара.

— Ты боишься меня? — догадался он и, услышав в ответ звучное и частое дыхание, подтолкнул ее к кровати.

Сара упала на спину, и Джаред налег на нее сверху всей своей тяжестью, всей мускульной мощью. Его губы полосовали ее тело, безжалостно и жадно. Он срывал ее бестолковые одежды и полудетское трикотажное белье так стремительно, что она даже не успела смутиться, как не успевала прочувствовать и осознать того, что с ней свершалось после.

Опамятовавшись, она попробовала протестовать, но бесполезность всяческих усилий явила себя, незамеченная Джаредом.

— Ты.. Не может быть... Ты девственница?

Это произошло быстро и непонятно для обоих. Сара вряд ли сознавала, что с ней творится, когда все тело содрогалось от притока невероятной силы. Силы, которой Джаред Камерон наделял все действо. Он был всюду — так она его ощущала, как и то, что это несправедливо по отношению к ней.

Сара не имела шанса сделать выбор. Она принуждена была совершить грех, даже не испытав соблазна.

— Прекрасно, — самодовольно подытожил мужчина, поднявшись и лязгнув молнией на брюках. — Только несколько глупо с моей стороны. Будет прескверно, если ты забеременеешь, — деловито заметил он.

— Уходи, — процедила Сара.

— Я у тебя первый? — спросил Джаред так, словно уже сделал ее своей абсолютно.

— Я требую, чтобы ты ушел! — в очередной раз повторила Сара.

— Мне не нужна жена, мне не нужны дети. Говорю об этом прямо, потому что хочу спать с тобой.

— А я хочу, чтобы ты ушел, сейчас же!

Когда, раздраженный Джаред вышел из дома Сары, он с неудовольствием посмотрел на Тони, дожидавшегося его возле «ягуара».

Проводив госпожу адвокатшу на авиарейс, Тони поспешил вернуться в городок и нехитрым способом узнал, что его работодатель уехал от Парксов с Сарой Доббс. Так он и оказался возле ее дома этим теплым летним вечером, полагая, что его место рядом с хозяином.

Тони открыл перед Джаредом дверцу около пассажирского сиденья, а сам сел за руль.

— Доставил Макс? — сипло спросил его хозяин.

— Я видел, как ее самолет поднялся в воздух. А как Сара?

— В порядке, — небрежно бросил Джаред. — Рули и помалкивай. Я устал.

Саре не спалось и не мечталось. Она стыдилась за себя, как бы стыдились за нее ее дед и отец. Так, во всяком случае, она считала. Постыдными были напор Джареда и та бездумность, с которой она пустила его в дом.

Оказывается, у него было простое желание спать вместе, но оно не нашло в ней отклика, а отпугнуло ее.

Джаред Камерон оказался первым, кто не преминул отметить это вслух.

Но не это смущало Сару. Она прочитала слишком много книг, чтобы не знать, как странности не приемлются формализованным обществом. По сути, все ее знание о жизни ограничивалось книжными сведениями.

И это тревожило ее деда, когда он старел, видя, как его внучка отгораживается от большого мира, замыкаясь в своих увлечениях. В сознании она так и осталась ребенком, а пробудилась, лишь услышав от Джареда о его нежелании брака и детей. До той поры ей бы и в голову не взбрело, что она может стать женщиной, женой и матерью. Всегда она была только Сарой, которую скорее жалели, чем желали. Все ее представления о сексе складывались исключительно из литературных недомолвок, высокохудожественных полунамеков и женского шушуканья. И получалось так, что плотская любовь между мужчиной и женщиной в представлениях Сары — это либо сакральное действо, воспетое лириками, сказочно преображающее соучастников и возводящее их в ранг небожителей, либо скверное уподобление миру животных, разнузданное буйство похоти, возня, приятная лишь для мужчины, но чрезвычайно болезненная для женщины. И даже когда собственное тело разговаривало с Сарой на непонятном ей языке, призывая приобщиться к опыту больших девочек, Сара всячески замалчивала сей постыдный позыв, склоняясь ко второй трактовке.

Никто никогда прежде не претендовал на Сару как на женщину. Ее принимали, уважали, опекали, некоторые искренне любили, главным образом за ее странности. Но никто не пытался предъявить на нее свои права, как это сделал Джаред Камерон. Но, быть может, именно по этой самой причине ее до сих пор никто и не получил?

Что теперь она думала об отношениях мужчины и женщины? В сущности, это так и осталось неясным и путаным, как и до нового странного опыта.

Весь остаток вечера Джаред чувствовал себя виноватым и немного смущенным. Его совесть была неспокойна. Он позволил себе иронизировать по поводу ее неискушенности. А это было подлостью. И он смеялся над собой, над своей безыскусной прямолинейностью, которой не испугалась бы лишь самая бывалая и циничная из женщин. Сару же услышанное повергло в шок, чего и следовало ожидать.