Морин Чайлд - Всё получится!

Нора пожала плечами и покачала головой:

– Не знаю. Еще несколько минут назад все было хорошо, и вдруг...

– Папа, – слабым, усталым голосом заговорила Эмили, – мне плохо.

– Маленькая моя, что у тебя болит? – ласково спросил Майк и потрогал лоб девочки. – Животик?

– Нет, – простонала Эмили и взялась рукой за шею, – у меня горло болит.

– Майк, клянусь тебе... – говорила Нора, и от Майка не укрылась дрожь в ее голосе, – только что она была здорова, мы рисовали...

Она указала на кофейный столик, где лежали карандаши и книжки для раскраски.

– У детей все скоро проходит, – сказал он, бросая быстрый взгляд на красавицу блондинку, – не надо волноваться.

– Папа, боль-но...

– Ничего, маленькая, папа с тобой.

Эмили закрыла глаза и перекатилась на бок, свернувшись в клубочек. Майк склонился над ней, поцеловал в макушку, поднялся и жестом попросил Нору выйти за ним в коридор. Она неохотно подчинилась, только оглянулась на девочку – та лежала совершенно неподвижно, а это очень на нее непохоже...

– Нора, – проговорил Майк, и она внимательно посмотрела на него, – я очень не хотел бы просить... но я весь в грязи. Ты не посидишь с Эмили, пока я быстро приму душ? Потом я тут же вернусь, и ты поедешь домой.

Она смотрела на него так, словно у него вдруг выросла вторая голова. Целую минуту между ними царило молчание, после чего Нора заявила:

– Никуда я не поеду.

– Тебе вовсе не обязательно оставаться, – решительно возразил Майк, – у Эмили это и раньше бывало, у нее нездоровое горло. Надо только сбить температуру, и с ней все будет в порядке.

– Ничуть не сомневаюсь. – Нора скрестила руки на груди и окинула Майка взглядом, который ясно говорил, что она не намерена уступать. – И я останусь здесь, пока не смогу в этом убедиться сама.

– Но-о-ра, – послышался с дивана слабый голосок, – почитай мне...

Нора вздрогнула, у нее в глазах блеснула жалость.

– Сейчас иду, солнышко, – крикнула она, потом повернулась к Майку и тихо произнесла: – Иди помойся и поужинай. Тебе пора бы меня узнать: я ее не оставлю.

Она не дала ему времени возразить, сказать, что он сам в состоянии позаботиться о собственной дочери, она просто поспешила обратно к дивану. Там она взяла любимую книжку Эмили, и комнату наполнил ее голос – ровный, ласковый, мягкий. Майк стоял в тени и смотрел на обеих. Эмили потянулась к Норе, и та сжала детскую ручку. Что-то теплое и в то же время пугающее шевельнулось в сердце Майка: так долго они с Эмили были одни, он не привык видеть рядом с ней еще кого-то. Но было ясно, что Эмили нашла в Норе что-то, в чем она очень нуждается. К чему тянется.

И это испугало его. Ведь когда-нибудь Нора исчезнет, и что тогда будет с его дочкой?

Два часа спустя прежней Норы уже не существовало, все ее помыслы о жарком соитии испарились, и каждая частичка ее души принадлежала Эмили. Девочка, лежавшая в кроватке со своими любимыми мягкими игрушками, была такой маленькой, такой беспомощной... Щеки у нее пылали, глаза горели лихорадочным блеском.

– Прочитай еще раз, – попросила она, и ее хриплый шепот отозвался ответной болью в горле самой Норы.

– Сейчас, солнышко.

Она притянула ребенка к себе, и детская ручка обвила ее шею. Теперь голова Эмили лежала у нее на груди, и даже сквозь ночную рубашку Нора чувствовала жар прильнувшего к ней маленького тела.

Беспокойство разрывало ум и сердце Норы. Она во второй раз читала книжку, изо всех сил стараясь отвлечь Эмили от ее страданий. Читая сказку о заболевшем кролике и его друзьях, Нора думала только о том, как уютно жмется к ней Эмили. Она была в отчаянии оттого, что Эмили заболела, и все-таки ей было хорошо, потому что она чувствовала себя нужной, любимой, потому что Эмили было спокойно с ней.

– А в пятницу я еще буду болеть?

Нора умолкла и заглянула в устремленные на нее голубые глаза.

– Не знаю, милая, а почему ты спрашиваешь?

– У Мэнди из нашего класса будет день рождения, мы останемся у нее, и вообще...

Нижняя губа Эмили скривилась, и из левого глаза выкатилась большая слеза.

– Солнышко мое, не надо плакать...

– Кто заплакал? – спросил Майк.

Нора оглянулась. Он стоял босиком на пороге комнаты, прислонившись к косяку и сунув руки в карманы джинсов.

И давно он здесь стоит?

– Это я, папа.

Из глаз Эмили покатились новые слезы.

Майк нежно улыбнулся, подошел и сел возле дочки, напротив Норы.

– Не волнуйся насчет дня рождения, малышка, – тихо сказал он и погладил девочку по щеке, – ты поправишься.

– Правда? – Губы Эмили тронула слабая улыбка.

– Правда. А сейчас постарайся уснуть.

– Ладно.

Девочка теснее прижалась к Норе. Майк покачал головой:

– Может, ты ляжешь?

– Нора мне читает.

– Да-да, – с улыбкой подтвердила Нора, – я ей читаю.

Майк улыбнулся уголком рта, отчего у Норы внутри опять запылал огонь. Медленно вздохнув, она заставила себя отвести от него взгляд и опустить его в книжку, но сквозь пелену жаркого влечения едва различала буквы.

В чем дело? Почему, стоит его увидеть, как ей тут же хочется сорвать с себя одежду и броситься к нему?

– Можно, я тоже послушаю?

Его низкий голос как будто оцарапал ей спину.

– Ты тоже обними Нору, папа, – предложила Эмили.

Нора перевела дыхание.

Майк услышал и посмотрел так, что у нее закружилась голова.

И это было хорошо.

Эмили крепко спала, температура у нее упала, но все-таки Нора еще не решалась уехать. Майк смотрел на нее из коридора: в мягком свете ночника, льющемся из угла... как же она чертовски хороша.

Он наклонился вперед и оперся обеими руками о дверные косяки с такой силой, что дерево, к его изумлению, затрещало. Зная, что она его сейчас не видит, он пристально вгляделся в нее. Ее блузка, девственно чистая в час ее приезда, теперь была измята, волосы спутались, а в усталых глазах застыла тревога.

И все же желание жгло Майка изнутри еще сильнее, еще невыносимее, чем несколько часов назад, и причиной тому не только ее красота, хотя, Бог свидетель, и красота играет не последнюю роль. Главное – какая она, как заботится она об Эмили, как беспокоится о девочке, как читает ей в очередной раз сказку – Майк не сомневался, что она давно выучила эту сказку наизусть.

Это неумолимое, сжигающее желание только разгоралось в течение последних недель, особенно когда Майк оглядывался вокруг. Цветы в доме, смех, звенящий в каждом уголке, где прежде сгущалась тьма, тепло, наполнявшее его душу вопреки всем его усилиям...

И избавиться от этого желания не было никакой возможности, потому что он не мог дать Норе то, чего она искала. На такой риск он не пойдет. Если бы он искал счастья для себя, то, наверное, уступил бы своим чувствам, но ему надо думать об Эмили. Он должен уберечь ее от нового предательства. Даже ценой отказа от женщины, которая сейчас ему нужнее, чем глоток воздуха.