Луи Бардо - Элен и ребята

— Конечно, все получится! — заявила Рози. — Я в том ничуть не сомневаюсь.

«Разумеется, — подумала Элен. — Чем моложе человек, тем меньше сомнений он испытывает. Для него весь мир лишь в розовых красках. Других цветов для молодого человека просто не существует».

Элен поймала себя на том, что думает, может быть, как тридцатилетняя женщина. Достаточно опытная и в меру тертая. Тертая жизнью. Впрочем, она тут же списала все на свой природный ум. И, кстати, была в том совершенно права.

— А как ты назвала эти песни, дорогая? — поинтересовался Николя, обращаясь к Элен. Она отметила, что при слове «дорогая» Рози капризно поджала губки.

«Девочка все же с норовом», — подумала Элен. Правда, при этом она не испытывала ни малейшей злости по отношению к Рози.

Наоборот, внутренне она желала Рози удачи. Ведь Элен была далеко не глупа. Она вполне могла справиться со своими чувствами. В отличие от некоторых… Во всяком случае, самой Элен в ту минуту хотелось искренне в это верить.

— Одну я назвала «иду к тебе», а вторую — «Сексуальная девчонка».

— Гениально! — воскликнул Николя. — Великолепные названия! Лучше никто бы не придумал. Правда, Рози? — Николя повернулся к этой молоденькой пигалице.

— Правда, — нежно проворковала Рози.

— Ну, раз и Рози одобрила, — усмехнулась Элен, — тогда, значит, и в самом деле чудесные названия…

— Да, дорогая, — тотчас согласился Николя, вновь не уловив иронии в ее голосе. — Чудесные!

— Эти названия очень здорово гармонируют с названием песни, то есть пока еще текстом, который написал ты, Николя, — умело ввернула свою фразу в разговор настырная Рози. — «Страстные желания»…

— Откуда ты знаешь это название? — удивилась Элен.

— Николя сам мне сказал, — похвасталась Рози. И добавила: — Даже прочитал весь этот текст… А потом напел песню под гитару… Для меня одной.

— Ну что ж, — произнесла Элен и сглотнула слюну. — Ты молодец, Николя. Времени даром не терял.

— Надо же работать над альбомом. Над одним, другим, третьим, — пояснил Николя. — Нельзя останавливаться на достигнутом. Никогда. Надо постоянно, систематически, упорно работать. Совершенствовать свое мастерство. Писать музыку, тексты к песням. Слушать новые вещи, новые альбомы других ансамблей. Как только ты остановился — хлоп! — вот тут-то тебе и конец. Жизнь — это движение.

— Конечно! — с этим Элен не могла не согласиться. Потому что и сама так считала. Она не мыслила свою жизнь без движения. Без приключений. Без авантюр. Без риска. Без всего этого она просто не смогла бы жить.

— Ты поправляйся, Элен, — произнес Николя, протягивая ей руку. — и не скучай. Я буду думать о тебе.

— Ладно, — сказала Элен. — Я постараюсь не болеть.

— И удачи тебе в записи альбома.

— Тебе — тоже удачи, — ответила Элен.

— Может быть, мы позвоним из Италии, — сказала Рози, — или дадим оттуда телеграмму. Завтра или послезавтра, — добавила она после небольшой паузы.

— Как это — завтра? — не поняла Элен. Она думала, что до отъезда Николя ей еще удастся с ним встретиться, поговорить наедине, без этой навязчивой Рози. Но все ее надежды насчет этого важного, как она думала, для нее и Николя разговора, теперь пошли прахом.

— А разве мы тебе не сказали? — пожал плечами Николя, словно все было ясно и без слов. — Мы с ребятами и Рози уезжаем сегодня вечером, ночным поездом. Мы уже и билеты взяли.

— Ах, вот как? — пробубнила Элен подавленным голосом, чувствуя, как в ее горле застрял какой-то комок. — Вы, значит, отправляетесь в Италию уже сегодня?

— Ну да! — обрадованно воскликнул Николя.

Элен не заметила на его лице даже легкой тени грусти или сожаления. «Все-таки Николя — порядочный эгоист, — подумала Элен. — Почему же я этого раньше не замечала? Или у меня просто такая судьба — всегда влюбляться только в отъявленных эгоистов, настоящих себялюбцев? Кто знает…».

— Да ты за нас не переживай, Элен, — по-своему расценила ее внезапную подавленность Рози. — Все будет хорошо. Ребята запишут первоклассный альбом. А уж я за ними присмотрю. Чтобы от рук не отбились.

При этом Рози хитро подмигнула Николя.

Тот улыбнулся ей в ответ.

Потом, словно спохватившись, виновато глянул на Элен. Деликатно кашлянул:

— Мы, пожалуй, пойдем. Ты, Элен, тут не очень-то скучай…

— Я думаю, — сказала Рози, — что Элен тут скучать совсем не придется!

Рози даже предположить не могла, что попала в самую точку. Кто бы мог подумать!..

Правда Элен в ту самую минуту тоже не могла даже догадываться о том, что слова Рози, в определенном смысле, станут для нее, для Элен, по-настоящему пророческими.

— Счастливо! — Николя на прощание махнул Элен рукой.

— Счастливо! — эхом повторила Рози.

— До свидания! — ответила Элен. Двери закрылись за Николя и Рози, и Элен осталась в комнате одна.

В этом мире все далеко не просто. Нет ничего одинакового, совершенно похожего друг на друга. Нет одинаковых рек, озер, гор, лесов. Нет абсолютно одинаковых ландшафтов. Нет тютелька в тютельку похожих друг на друга людей.

Каждый человек — это целый мир. Причем — свой мир. Яркий. Неповторимый. Индивидуальный. Ни на какой другой мир не похожий. И это при том, что у каждого человека — две руки, две ноги, два глаза, одна голова и так далее, и тому подобное. Общее только подчеркивает различия. Так, во всяком случае, получается в действительности. В реальной жизни. А против реальности, как говорится, не попрешь. Будь вы хоть семи пядей во лбу.

Точно так же и с любовью. Есть общие черты, которые присущи этому чувству. Но гораздо больше — различий… Поэтому форм любви, в принципе, существует бесконечное множество. Как и звезд во Вселенной. Но в то же время, если быть достаточно упорным и в меру примитивным, можно разложить все эти формы любви строго по полочкам.

Не беда, что рано или поздно эти полочки рушатся, когда приходит кто-то с молотком и безжалостно ломает их. Можете не сомневаться, что со временем придет кто-то другой и опять все разложит по полочкам. Только уже совсем по другим полочкам. В своей, так сказать, классификации. На основании своего собственного, сугубо индивидуального подхода ко всем вопросам. В том числе, и к вопросам любви.

В принципе существуют два вида любви. Разумеется, можно поспорить и попытаться доказать, что их — тысяча два или два миллиона двести два, а может, и гораздо больше. Может, даже больше, чем самих влюбленных, потому что каждый влюбленный в разное время — а некоторые ухитряются и в одно и то же время! — имеет право обладать несколькими видами любви. Никто ему в этом не указчик. Но на самом-то деле, по большому счету, мы имеем полное право прибегнуть к своей классификации. Поэтому мы разделим любовь на два основных вида.