Пенни Джордан - Четыре ночи

Мэгги бессильно сжала кулаки.

— Я готов сдать Вдовий дом для вашей бабушки. Филип рассказал мне о ней, — продолжал Финн.

— Он не имел права обсуждать с вами мои личные дела и… — начала Мэгги, но Финн снова ее перебил.

— Вы должны быть ему благодарны, вот что, — заявил он поучающим тоном. — Ведь он, по сути дела, защищал вас, пытался доказать, что дом вам нужен не в качестве гнездышка, в котором вы будете уединяться со своим любовником, а для более благородных целей.

— Вы сказали ему, что у меня есть любовник? — возмущенно воскликнула Мэгги. Она знала свою бабушку. Та придерживалась старомодных взглядов и, услышав сплетни о том, что у ее любимой внучки есть любовник, да к тому же любовник, о котором она ничего не знает, она была бы не просто потрясена, но и обижена на Мэгги. — Да как вы смели?! — в бешенстве продолжала она. — Как вы смели распространять такую ложь обо мне?!

— Ложь? — повторил Финн, глядя на Мэгги сердитыми глазами. — Да я собственными ушами слышал, как вы разговаривали с ним по телефону. — Радость моя… — передразнил он со злостью.

Мэгги оторопело смотрела на него.

— С фермы я звонила только моей помощнице и бабушке… — Ее голос упал и снова окреп, когда она повторила: — Моя бабушка… моя милая, дорогая бабушка, моя единственная радость.

Финн растерянно молчал. Ее голос звучал искренне, в этом не было никаких сомнений. Как и в том, что она возмущена до крайности. Выходит, в нем осталось намного больше от столичного биржевика, чем ему казалось. Надо как-то выкручиваться. Он пожал плечами.

— Значит, я ошибся.

Он ошибся! Грудь Мэгги тяжело вздымалась и опускалась, заставив пчел на платье весьма заманчиво двигаться. Ее глаза горели, и Финн мог поклясться, что она стала на пару дюймов выше.

— Вы черните мое доброе имя, лишаете меня возможности купить Вдовий дом, посылаете мне самое возмутительное письмо, какое я когда-либо получала… и оказывается, вы просто ошиблись?!

Пчелы снова пришли в движение, Финн как зачарованный смотрел на них, не в силах отвести взгляд. Мэгги была настолько охвачена гневом, что не замечала, как он уставился на ее груди… груди, которые, уж он-то знает, столь же чудесны, когда к ним прикасаешься, как и очаровательно женственны на вид.

Позже Финн понял, что следующей репликой лишь подстегнул обоюдное возмущение.

— Вы ничего не пропустили в перечне моих преступлений?

Вкрадчивый голос Финна вывел Мэгги из полузабытья. От одного вида его мускулистых, сложенных на груди рук она задрожала. Было что-то неодолимо притягательное в этих руках, сильных, способных удержать и защитить, и таких нежных в ласках…

Мэгги встряхнулась, заставляя себя прислушаться к тому, что говорит Финн. Что-то о преступлении, которое она пропустила. Но прежде чем она успела задать вопрос, Финн уже отвечал за нее, причем — она была уверена в этом — с неприкрытым злорадством:

— Например, то, что я переспал с вами.

Переспал с ней? Так вот как он смотрит на то, что между ними было? Как на преступление? У Мэгги больно сжалось сердце. Ну что ж, в таком случае пусть знает — то, что они занимались любовью, нет, сексом, для нее не имеет ровным счетом никакого значения!

Стараясь сделать равнодушное лицо, Мэгги пожала плечами и отвела глаза в сторону. Обманывать Финна можно, но совсем другое дело — обманывать его, когда он смотрит на нее в упор.

— Я взрослый человек. Я могу спать, с кем хочу.

— Хотите? — подхватил он.

Чувствуя, как ее лицо заливается краской, Мэгги с независимым видом проговорила:

— Ни вы, ни я не станем отрицать, что секс у нас получился хороший.

Финн крепко обхватил ладонями плечи, чтобы не позволить себе приблизиться к Мэгги. Иначе его руки мгновенно обнимут ее, а он…

— Но как бы там ни было, я приехала сюда не для того, чтобы говорить о сексе, — продолжала Мэгги, с великим неудовольствием сознавая, что покраснела до ушей, а в глазах Финна зажглись опасные огоньки.

— Да, говорить об этом, и в самом деле, только зря терять время, — сказал Финн то ли всерьез, то ли на что-то намекая, — особенно когда…

Понимает ли она, как неотразима и желанна в своем гневе, эта женщина, единственная, которую он?..

— Я приехала из-за вашего письма, — сердито бросила Мэгги. — Как вы посмели унижать меня, предлагая Вдовий дом за ничтожную арендную плату? Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, Финн, я в состоянии справиться с расходами. И еще…

— Я делал это не для вас, а для вашей бабушки, — отрезал Финн, заставив Мэгги замолчать. — Вы, может быть, и в состоянии платить любую сумму, но не она. — Он поднял руку, заметив, что Мэгги хочет возразить. — Да, я знаю, вы собираетесь взять выплату на себя, но если она похожа на большинство людей своего поколения, а я подозреваю, что так оно и есть, то наверняка захочет платить сама.

Да он же прав, покаянно подумала Мэгги. Как же так получилось, что Финн обнаружил прореху в ее плане, которую она упустила из виду?

— Я найду для бабушки другой дом, — с вызовом сказала Мэгги.

Финн бросил на нее смутный, непонятный взгляд, от которого ее сердце почему-то запрыгало в груди, словно резиновый мячик.

— Не сомневаюсь, что найдете. Однако, насколько я понял, вы хотели приобрести именно Вдовий дом из-за того, что у вашей бабушки многое связано с ним… — Финн умолк под гневным взглядом Мэгги.

— В этом доме они поселились сразу после свадьбы и прожили там первые годы, — нехотя проговорила она.

Глядя на ее профиль, Финн почувствовал вдруг такой прилив нежности, что испугался. Ему хотелось взять за плечи и как следует встряхнуть эту упрямую девчонку. Нет, просто обнять и стереть с ее лица появившеся на нем страдальческое выражение.

— С дедушкой вы тоже были близки? — спросил он.

Мэгги кивнула.

— Очень, — коротко ответила она и неожиданно услышала собственный слегка растерянный голос: — Они дали мне кров, уют и любовь, когда мои родители… — Она умолкла и тряхнула головой. Ее губы сжались, а в глазах ясно читалось — она жалеет о своей излишней откровенности.

Финн сделал вид, что не заметил этого невысказанного «отстань», и продолжал безжалостный напор. Эта женщина заинтриговала его, неудержимо привлекала и бесила, и он был полон решимости узнать, что ею движет, почему она так настроена против него.

— Когда ваши родители что? — спросил он. Мэгги прикрыла глаза. Лучше бы этого разговора вовсе не было. О своих родителях она не рассказывала никогда и никому. Даже ее подруги не знали, какой замкнутой, стеснительной и никому не нужной чувствовала она себя в детстве с отцом и матерью, которые всегда смотрели на нее как на помеху.

Мэгги до сих пор словно видела наяву раздраженную улыбку на лице матери, когда дочка попросила ее прийти в школу, посмотреть, как она будет играть в спектакле.