Барбара Картленд - Искательница приключений

— Нет, Дженкинс, у вас забот не меньше, чем у меня, — послышался нежный, усталый голос Друзиллы. — Его светлость прошлую ночь спал намного спокойнее, чем предыдущую. Я уверена, что дело идет на поправку.

— И доктор тоже так сказал, миледи, он еще удивился, как быстро заживает рана на плече.

— Меня больше всего волновало не плечо, — вздохнула Друзилла, — а этот ужасный ушиб на голове. Доктор сказал, что это просто чудо, что его светлость не проломил себе череп, когда ударился о парапет.

— Миледи, не стоит так волноваться! Его светлость всегда был очень выносливым и сильным, вот увидите, скоро он, как ни в чем не бывало, снова будет скакать верхом.

— Ни капельки не сомневаюсь, Дженкинс. Просто я до сих пор не могу забыть тот ужас, когда мне показалось, что Юстас убил его.

— Я вспоминаю все случившееся, как страшный сон — дом горит, господин Юстас лежит мертвый на земле, а его светлость сам мало чем отличается от мертвого. Просто удивительно, что мы все не поседели от ужаса.

Друзилла тихо рассмеялась.

— О, Дженкинс, вы так смешно это говорите, но все это чистая правда. Тем более удивительно, что пожар нанес не такой уж большой ущерб. Придется повесить новые портьеры в холле и отреставрировать несколько ковров. Конечно, гостиную нужно будет отремонтировать, но, сказать по правде, я даже рада этому, мне ужасно не нравился этот горчичный цвет, который покойная маркиза выбрала для стен.

— Вот увидите, миледи, через пару дней маркиз будет уже обсуждать с вами эти вопросы.

— Ты так думаешь? — как бы про себя спросила Друзилла.

Даже с закрытыми глазами маркиз почувствовал, что она подошла ближе и, встав возле самой кровати, смотрит на него.

— Он выглядит таким слабым и беспомощным, — прошептала она.

— Не нужно расстраивать себя, миледи, — принялся увещевать ее Дженкинс. — Вы просто устали. Я всегда говорил, что вам не под силу дежурить у постели его светлости все ночи напролет, хотя надо признать, что вы единственная, кому удавалось успокоить его, когда он начинал метаться и звать кого-то. Интересно, кого он звал?

— Я тоже часто об этом думала, — призналась Друзилла. — Похоже, это очень близкий и дорогой ему человек

Она замолчала, и Дженкинс поспешно сказал:

— Вам что-нибудь нужно, миледи? Свежего лимонаду? На плите стоит горячий чайник. Если я понадоблюсь, вашей светлости достаточно лишь позвонить, и я тут же буду здесь.

— Я знаю, — ответила Друзилла. — Спасибо, Дженкинс, все эти дни вы были мне настоящей опорой. Не знаю, что бы я без вас делала.

— Если бы вы только послушались меня и хорошенько выспались сегодня ночью… — начал Дженкинс, но Друзилла перебила его.

— Не будем больше об этом. Я останусь подле его светлости, пока к нему не возвратится сознание. После этого наступит ваша очередь. И помните, Дженкинс, вы мне обещали ни словом не обмолвиться маркизу о том, что я ухаживала за ним.

— Я обещал, миледи, но мне очень тяжело лгать его светлости, тем более что, если бы не вы, он никогда бы не поправился так быстро.

— Вы дали мне слово, Дженкинс!

— Очень хорошо, миледи. Если я понадоблюсь, звоните не раздумывая.

— Непременно. Спокойной ночи, Дженкинс, и спасибо.

Маркиз услышал, как тихо закрылась дверь. Он лежал, затаив дыхание. Память постепенно возвращалась к нему. Перед его мысленным взором предстал Юстас, стоящий на парапете с поднятой рукой, в которой был зажат кинжал. Потом он увидел, как этот кинжал летит прямо ему в грудь, попытался уклониться, почувствовал резкую боль в плече и покачнулся. Последним его воспоминанием было, как он судорожно пытался удержать равновесие, а потом его поглотила темнота.

Ему казалось, что он звал кого-то, но теперь ему было ясно, что это было лишь игрой воображения, странным, непонятным сном, в котором он пытался кого-то найти, а этот кто-то все время ускользал от него.

Он был очень слаб, но его мозг работал четко и ясно. Не открывая глаз, он чувствовал, что Друзилла все еще стоит около его постели. Неожиданно она склонилась над ним, и шелковистая прядь волос упала ему на лицо. Его окутал легкий аромат весенних цветов.

— Любимый мой, — услышал он ее нежный, ласковый голос, — как бы я хотела отдать тебе все свои силы!

Затем он почувствовал, как ее мягкие, теплые губы легко коснулись его щеки.

Друзилла смотрела в зеркало невидящим взглядом. Яркий солнечный свет заливал комнату. Роза тщательно укладывала ее волосы, аккуратно прикалывая локоны шпильками, поскольку позже Друзилла собиралась покататься верхом.

— Принести вашу амазонку, миледи? — спросила она, закончив прическу.

Вздрогнув, Друзилла оторвалась от своих мыслей и взглянула на Розу.

— Нет, пока не нужно, — чуть помолчав, ответила она. — Очень жарко, к тому же мне необходимо написать пару писем. Я пока не буду одеваться. Принеси мне пеньюар, а через час я позвоню тебе.

— Слушаюсь, миледи, — ответила Роза

Она принесла из гардеробной отделанный кружевом шифоновый пеньюар. Друзилла просунула руки в широкие рукава, и легкая прозрачная ткань облаком окутала ее, скорее подчеркивая, чем скрывая изящество ее тоненькой фигурки. Бесшумно ступая в своих белых атласных домашних туфельках по ковру, она вышла из спальни в примыкающий к ней будуар.

Комната была наполнена ароматом цветов; солнечный свет, проникая сквозь решетчатые окна, замысловатым узором ложился на ковер, на котором были изображены украшенные голубыми лентами купидоны и венки из роз. Такими же купидонами была украшена мебель и зеркала в ее спальне.

Друзилла села за стол, придвинула к себе бумагу и обмакнула перо в бронзовую чернильницу, также украшенную купидонами. Она все еще писала письма с выражением благодарности за те подарки, которые они с маркизом получили к свадьбе. За последнюю неделю эта работа мало продвинулась, потому что Друзилла проводила все время у постели маркиза, оставляя его иногда лишь на несколько часов, когда она так уставала, что вынуждена была прилечь ненадолго, чтобы потом с новыми силами продолжить свои ночные бдения.

Теперь дело шло на поправку. Однажды утром, когда она ненадолго оставила его, чтобы принять ванну и переодеться, к ней вбежал Дженкинс и радостно сообщил, что его светлость проснулся и просит есть.

— Дайте ему все, что он попросит, — сказала Друзилла.

— А вы не хотите пойти к нему? — удивился Дженкинс.

Друзилла покачала головой.

— Я обязательно приду, но только когда он сам меня позовет.

Она прождала и этот день, и следующий, но маркиз ни разу не справился о ней. Тогда она поняла, что ждет напрасно. Практически ежечасно Дженкинс докладывал ей о состоянии здоровья маркиза. Доктор был очень доволен. Маркиз все еще был слаб и подвержен приступам головной боли, но ел он с аппетитом и был исполнен решимости как можно скорее восстановить свои силы.