Шэрон Кендрик - Современная мадонна

Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. Ему трудно! Она каждое утро просыпалась, думая, наступил ли тот день. Каждое неясное ощущение в желудке заставляло ее думать, что цикл начался раньше. И когда оказывалось, что тревога была ложной, она испытывала безотчетную радость.

— Это непросто и для меня, Роури, — тихо сказала Энджел.

Он затаил дыхание. Как ему хотелось, чтобы никогда не было смерти Чада и того всплеска страсти — ничего, совсем ничего. Кроме Лоркана. Дети — это невероятно трудная работа, но больше он не сможет жить без этого крошечного человечка. Никогда.

Роури просто хотелось, чтобы они с Энджел встретились в какое-то другое время и он мог бы свободно целовать эти полные, как розовые бутоны, губы. Целовать без горького ноющего чувства вины и горя. Он грустно улыбнулся ей:

— Так, когда это должно быть?

— Скоро. Очень скоро.

— Прекрати, Энджел, это не ответ.

— Но если я назову точную дату, наша жизнь станет похожа на обратный отсчет, как перед стартом или перед взрывом! — Энджел постаралась улыбнуться ему. — Каждый раз, направляясь в ванную, в твоих глазах я буду читать невысказанный вопрос. Ты, пожалуй, начнешь разыскивать полупустой пакет с тампонами!

Роури громко вздохнул и рассмеялся. Она была неподражаема!

— Если бы кто-нибудь другой сказал мне это, я был бы просто шокирован!

— Я сама шокирована! — задумчиво призналась Энджел. — Я никогда не говорила никому ничего подобного.

— Так что же изменилось? — вслух подумал он. Ведь дело было не в его страстном эгоистичном желании. Он чувствовал ответственность.

Энджел слегка пожала плечами, но сердцем она знала ответ.

— Думаю, это случилось, когда умер Чад.

Ревность острой болью отозвалась в его сердце.

— Значит, ты поняла, что любила его, несмотря на все, что произошло?

Она покачала головой, и прядь черных волос выбилась из-под зеленой шляпки.

— Нет, Роури, — тихо ответила Энджел. — Как раз наоборот.

— Объясни.

Она старалась как можно тщательнее подбирать слова:

— Думаю, тогда я просто еще не знала, что такое любовь. Мне внушили с детства, что моя девственность, как особый дар, достанется человеку, который станет моим мужем. И мне было так одиноко в Лондоне! Когда появился Чад, все стало гораздо проще. Но никто не заставлял меня выходить замуж за него, это был мой выбор, — с горечью добавила Энджел. — Когда Чад сбежал, я чувствовала злобу и пустоту. О, я не сразу сдалась. Я попыталась жить независимой жизнью в Лондоне, поддерживать отношения с нашими общими друзьями, но мое сердце было не с ними. Да они никогда и не были моими друзьями. Без Чада я в их глазах не была полноценным человеком, личностью, и в какой-то степени они были правы. Чад не был хорошим кукловодом, но он исчез, не перерезав нити, которые связывали меня с ним. Тогда я уехала обратно в Ирландию, хотя и не собиралась оставаться там навсегда…

— Но все же осталась !

— Да, осталась. Потому что так было легче: боль притуплялась. Словно все свои чувства я оставила в Лондоне. И когда… когда ты сообщил мне ужасную новость, это стало как бы пробуждением. Было очень больно, но по крайней мере я почувствовала, что я-то еще жива! Я поняла, что бесплодно растрачиваю свою жизнь, и вдруг сразу повзрослела. Вот тогда-то я и решила, что никогда больше не буду обманывать себя.

Роури слушал ее и с тревогой думал, что, вероятно, ошибался, принимая Энджел за прежнюю застенчивую и робкую ирландскую девочку. Она стала прекрасной и чувственной женщиной.

Но и ответственность за нее он нес как за женщину.

— Значит, я могу разрушить твою жизнь… — с трудом выговорил он. — Если ты носишь моего ребенка.

Сердце Энджел дрогнуло от радости, когда она услышала слова «мой ребенок», произнесенные хрипловатым, словно севшим голосом.

— «Разрушить мою жизнь» — уж очень драматично это звучит, Роури!

Ее тон начинал выводить его из себя. Хотелось схватить ее и потрясти хорошенько. Но, возможно, он сам себя убеждал, что ему хотелось этого.

— Знаешь, ты относишься ко всему слишком легко! — раздраженно заметил Роури.

— А как еще я могу относиться? Что было, то было! Мы ничего не можем с этим поделать. И, пожалуйста, перестань вести себя так, словно ты страшный волк, а я невинная овечка.

— Но именно так я себя чувствую!

— Это ни к чему! Я знала, что делала. И ты тоже.

— Но я обычно не…

— А я никогда! — вспылила она. — Однако в какой-то момент мы оба повели себя так, как не повели бы в нормальной ситуации. Ну и что? Люди иногда поступают безрассудно! И знаешь, Роури, это одна из тех вещей, которые и делают нас людьми. Не смотри, пожалуйста, так мрачно! Пойдем лучше куда-нибудь поедим, хорошо?

И, как уже не раз случалось с ним с тех пор, как Энджел вошла в его квартиру и в его жизнь, Роури на мгновение лишился дара речи.

Энджел влетела в столовую и уселась напротив Роури, который кормил Лоркана в окружении утренних газет и тарелок с едой. Она была очень бледна.

— Ну, догадайся, что я тебе скажу? — заговорила она. — Я не…

Мысли Роури витали где-то очень далеко. Ему совсем не хотелось возвращаться на работу на следующей неделе, тем более что вчера они нашли дом ее мечты. Дом, на который он и не взглянул бы, если бы не Энджел.

— Что «не»? — с отсутствующим видом спросил он.

— Не беременна, конечно! — выкрикнула она и разразилась потоком слез.

Как ни странно. Роури хорошо умел обращаться с плачущими женщинами. Но одно дело женщина, которая рыдает из-за того, что всадила нож в своего любовника, или женщина, которую задержали с пятьюстами граммами марихуаны, и совсем другое — несчастная Энджел, так трогательно размазывающая слезы по лицу крохотным платочком.

И непонятно, что делать ему: то ли бросить недокормленного Лоркана, который, конечно, сразу поднимет крик, и подойти к ней, обнять, успокоить, то ли произносить какие-то слова утешения через стол.

Но не успел еще Роури решить, как ему поступить, Энджел вдруг злобно накинулась на него:

— Полагаю, теперь ты счастлив?

— Счастлив? — Нет, никак нельзя было назвать счастьем ту ноющую боль, что появилась где-то внутри него . Он горько усмехнулся: — Ну, разумеется, я просто вне себя…

— Но ты ведь теперь совершенно свободен!

— Я думаю, это только один из возможных вариантов оценки того, что произошло.

Лучше бы он этого не говорил! Энджел так отчаянно зарыдала, что даже маленький Лоркан вздрогнул и на мгновение оторвался от своей бутылочки.

— Ты не хочешь чаю? — спросил Роури. Если бы только он не был сейчас занят ребенком!

— Я не хочу никакого чая! — выкрикнула она и снова заплакала.