Джуди Линд - Наследство Куинн

— Насколько я понял, этот юный Хантер абсолютный балбес?

— Нет. Во всяком случае, не совсем. Просто к нему надо привыкнуть.

— Понятно. Видывал я таких. Желторотые шалопаи, болтающие всякий вздор и запивающие его пивом.

Куинн представила себе стройную фигуру Гейбриела и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

— Нет, папа. Пивом он, похоже, не очень увлекается.

— Значит, есть какие-нибудь другие мерзкие пристрастия.

— Да нет же, папа! Это очень симпатичный молодой человек. Разве что не очень серьезный. И ты прав, что поговорить он любит.

— Вроде этого твоего Дэвида Симмонса?

— Вот уж на кого он совсем не похож! Хотя жизненного опыта у него, пожалуй, не меньше.

— Больше, чем требуется бедной провинциальной девчонке. Ведь так?

Куинн насупилась и опустила голову. Отец не так уж далек от истины! И, конечно, хочет ее предостеречь…

— Тебе он, кажется, понравился? — напрямую спросил Дэниел.

Она невольно покраснела и попыталась объяснить:

— Папа, ну как ты не можешь понять! Нравится или нет, но я должна сохранять дистанцию в отношениях с ним. Иначе я не смогу оставаться объективной.

— Ну и что ж из того?

— А то, что если я в конце концов или возненавижу его, или, наоборот, он мне понравится, то это лишит меня возможности оставаться беспристрастной. И тогда я не смогу принять даже самую малость завещанного мне миссис Фидерстоун наследства.

— Вот создала себе проблему! Зачем тебе все это надо? Какое-то жалкое наследство…

— Я все продумала, папа. И не хочу от тебя ничего скрывать.

Дэниел обнял дочь и потрепал рукой по плечу.

— Знаешь ли, моя маленькая обезьянка, о чем я очень жалею? О том, что с малолетства приучил тебя ко всему относиться серьезно. Сам я так и не сумел до конца стать взрослым. Надеюсь, у тебя это получится лучше. И все же…

Дверь в палату открылась, и на пороге выросла внушительная фигура старшей медсестры миссис Кингуолтон.

— Время посещений истекло. Больным пора ужинать.

Дэниел недовольно скривился, сокрушенно вздохнул и еще раз поцеловал Куинн в лоб.

— Послушай, милая! Я всю жизнь учил тебя быть правдивой и честной. Но есть еще кое-что, пусть более приземленное, но не менее важное.

Куинн озадаченно посмотрела на отца. Она не всегда его понимала. Дэниел никогда не учился ни в каком учебном заведении, но всю жизнь усердно занимался самообразованием и достиг немалых успехов. Во всяком случае, среди родственников и близких знакомых он слыл редкостным интеллектуалом. Однако подчас он выражал свои мысли слишком сложно, и его не всегда было легко понять.

— Извини, папа, я что-то в толк не возьму, о чем ты говоришь.

— Я хочу сказать, что одно дело искать правду, а другое — до конца понять ее конкретную суть. Сплошь и рядом мы ходим вокруг да около истины, не вникая в ее смысл.

— Но все-таки что ты имеешь в виду?

— Только одно: прежде чем делать в жизни какой-нибудь важный шаг, надо глубоко и детально обдумать возможные последствия. Это ты понимаешь?

— Да.

— Вот и отлично. Иди. Спасибо, что навестила старика.

И Дэниел запечатлел на лбу дочери очередной поцелуй.

Прикусив нижнюю губу, Куинн смотрела через ветровое стекло на выплывающие из сизой дымки отроги гор. После свидания с отцом ее настроение резко упало. Последние туманные слова Дэниела не выходили у нее из головы. И она старалась разгадать их истинный смысл. Значит, к правде нужно относиться с осторожностью? Правда может быть опасной… Над этим Куинн еще никогда не задумывалась. Теперь же мир казался ей сложным, ощетинившимся, недобрым… Даже страшным.

Конечно, от него можно отгородиться. Рядом с отцом, Дэниелом Розетта, самым близким, добрым и любимым человеком на свете, тепло, уютно и совсем не страшно. Но так, увы, будет не всегда! Он далеко не молод и притом очень болен. Если болезнь восторжествует над ним, что тогда ждет ее? Холод, одиночество… Бр-р! Куинн вдруг ясно осознала, почему Эльвира Фидерстоун в последние годы жизни так упорно разыскивала родственников и пыталась восстановить хоть какие-нибудь семейные связи. Остаться совсем одной в этом враждебном, безжалостном мире — что могло быть ужаснее!

Тянувшиеся вдоль шоссе высокие сосны и пихты отбрасывали длинные, мрачные тени. Они еще больше усиливали в душе Куинн ощущение пустоты и одиночества. Какая тоска! Перед ее глазами неожиданно возникло насмешливое лицо Гейбриела Хантера. Словно он был здесь, совсем рядом. И смеялся над ней. Над ее одинокой, никчемной жизнью…

Куинн замотала головой, стараясь отогнать непрошеное видение. Надо взять себя в руки и успокоиться, тем более что последние несколько миль, оставшихся до дома, дорога извивалась серпантином, и надо было соблюдать осторожность.

Вглядываясь в дорогу в спускавшихся сумерках, Куинн прибавила скорость. Со стороны гор ползла лиловая туча, обещавшая сильную осеннюю грозу, а может быть, даже ураган. Успеть бы попасть домой, пока непогода не разыгралась!

Вдали, словно выстрел из тяжелого орудия, прогремел первый гром. Скорее бы добраться! Куинн представила себе, как через полчаса будет сидеть перед пылающим камином и потягивать вино из любимого хрустального бокала. Но, как ни странно, в эту идиллию снова вторгся Гейбриел Хантер. Он сидел на ковре перед камином, опершись спиной о ее любимое кресло. Огонь камина отражался в его золотистых глазах… О Боже! Это просто наваждение. Надо немедленно с этим кончать…

Вот наконец и поворот к дому. Еще несколько ярдов, и «фольксваген» вкатился в автоматически распахнувшиеся ворота гаража. Слава Богу! Дома! Теперь не страшны никакие грозы и ураганы. И мистер Хантер, Гейб Хантер, больше не будет беспокоить ее своим незримым присутствием!

Приняв душ и тщательно расчесав волосы, Куинн разожгла камин и в изнеможении опустилась в глубокое кресло. Она была совершенно без сил. Дрова в камине весело потрескивали. Огонь перескакивал с одного полена на другое. Тянуло приятным легким дымком, запах которого показался Куинн странно знакомым. Как будто она его уже где-то вдыхала. И совсем недавно. Но где? Когда? О Господи, опять?.. Да, конечно, этот запах напомнил ей о мускулистом теле Хантера! Несомненно! Что же это такое?!

Куинн схватила лежавшую у камина кочергу и принялась усердно перемешивать угли, золу, горящие поленья, дымящиеся остатки еще не просохшей коры. Сноп искр взметнулся в дымоход. Вспыхнувший огонь озарил ее блестящие глаза и горевшие ярким румянцем щеки. Что за наваждение! Сколько можно думать об этом человеке?

Схватив с журнального столика старую газету и скомкав, Куинн бросила ее в дальний угол камина, где дрова еще не успели загореться. Пламя ярко вспыхнуло и стало жадно пожирать страницы. Буквы отчетливо проступали на желтеющей и готовой отдаться огню бумаге. Куинн машинально прочла одну фразу: «Ночь была темной и бурной…»