Сара Крейвен - Дом счастья

— Ясно, в баре при гостинице, — фыркнула Элен. — Не советую вам прислушиваться к праздным сплетням, мсье.

— Но я многое узнал, — миролюбиво возразил он. — И не только о вашем отсутствующем женихе. Люди говорят о том, какие усилия вы прилагаете, чтобы сохранить дом за собой. О том, глупо вы себя ведете или мужественно. На этот счет мнения разделились, но все считают, что борьбу вам не выиграть.

— Как это мило, — процедила Элен сквозь зубы. — Должно быть, услышанное вами помогло моему делу. — Она сделала паузу. — Кому-то стало известно, кто вы и зачем вы здесь?

— Я ничего не говорил. Только слушал. Про вашего деда говорили с большой симпатией. Но не про ваших родителей. И вы как-то о них не упоминали.

Элен поморщилась.

— Я их почти не знала. Я была еще маленькой, когда они уехали из Англии. Растить меня деду помогали няньки. Вот почему мы с ним были так близки.

Марк Деларош слегка нахмурился.

— Моему отцу тоже приходилось выезжать за границу по делам, но он всегда брал меня с собой.

— Мой отец не работал — в общепринятом смысле. — Элен смотрела не на собеседника, а в пустоту. — Предполагалось, что он будет управлять Монтиглом, но после нашего финансового краха выбора не оставалось. И он знал, что у него не будет сына, который бы унаследовал остатки имущества. Он боготворил мою мать, а она была очень больна. Требовалась немедленная операция. Нашу фамилию ждал конец.

— Он не подумал о том, что у него есть дочь?

— У меня не было возможности расспросить его. В нашей семье было принято рисковать. Состояния возникали и растрачивались. А мой отец был прекрасным игроком в покер. У него было много богатых и известных друзей. Он ездил по всему миру вместе с моей матерью и зарабатывал на хлеб картами и нардами. Иногда у него бывало достаточно средств, чтобы посылать домой деньги.

— А потом удача ему изменила? — тихо спросил Марк Деларош.

Элен кивнула.

— Они с друзьями совершали полет на частном самолете над Карибским морем. Произошла авария, все пассажиры погибли. Мой дед был убит горем. До тех пор он верил, что мы когда-нибудь сумеем возместить свои потери и станем настоящей семьей. Но после катастрофы потерял всякую надежду. Он… сдался. И говорил уже не об успехе, а о выживании. — Она смотрела прямо перед собой. — Но теперь Монтигл принадлежит мне, а я хочу большего.

— Вам тяжело рассказывать мне об этом? — неожиданно мягко спросил Деларош.

— Все это — часть истории Монтигла, поэтому, наверное, вы вправе спрашивать. Но пока что мы говорили о личных проблемах, — холодно добавила она. — Вы здесь по делу, так что мне кажется, нам следует придерживаться делового стиля.

— Да-да, — сказал Деларош. — И потому все, что касается вопросов пола, находится под строгим запретом? — Он нагло улыбался.

— Ваши слова, мсье, не мои. — Дойдя до конца коридора, она распахнула внушительные двери. — Вот и Большая спальня.

Длинные окна были наполовину задернуты шторами. Элен отодвинула их, и пылинки заплясали в солнечных лучах. Стены просторной комнаты были обиты полинявшей парчой. На огромной кровати белья не было, лежал только матрас, но обитое атласом канапе и занавески остались на месте.

— Как видите, — с усилием заговорила Элен, — после смерти деда в этой комнате никто не жил. Вот дверь в гардероб, который дед предполагал переоборудовать под ванную.

Деларош метнул на нее быстрый взгляд.

— Вряд ли там достаточно пространства.

— Много ли места нужно для ванной?

Деларош лениво улыбнулся.

— Вопрос интересный, моя милая. Вы в самом деле хотите, чтобы я вас просветил?

— Нет, — отрезала Элен. — Благодарю вас.

Марк Деларош внимательно огляделся, подошел к камину и принялся изучать висевшую над ним картину. На ней была изображена девушка, смотревшая на зрителя внимательно и немного смущенно. Ее лицо обрамляли светлые локоны. На ней было бледно-желтое атласное платье старинного покроя. Шею девушки украшало перламутровое ожерелье, а в руке она держала золотистую розу.

Деларош негромко присвистнул.

— Интересно, как долго она сопротивлялась притязаниям вашего короля? — спросил он как бы про себя.

— Вы полагаете, она уступила?

— В конце концов — да. Как поступила бы на ее месте любая женщина, — сказал Деларош, не обращая внимания на возмущенную мину Элен. — Да какие могут быть вопросы? Вы только посмотрите на ее губы. Идите сюда.

Элен невольно пересекла комнату и встала рядом с гостем.

— Не понимаю, о чем вы.

— Она очень старалась сохранить женскую добродетель, но у нее приоткрыт рот, а нижняя губа припухла, как после долгого поцелуя.

— Я вижу, у вас, мсье, богатое воображение.

— А я вижу, что вы, мадемуазель, делаете над собой слишком большие усилия, — проговорил Деларош почти шепотом.

Прежде чем Элен разгадала его намерения, он приложил палец к ее собственным губам и позволил себе раздвинуть их.

Как ни странно, но Элен почувствовала, что даже настоящий поцелуй не был бы таким интимным.

Она ахнула и отступила назад. В глазах Делароша плясала насмешка.

— Как вы смеете… прикасаться ко мне!

— Обыкновенный ответ. Я разочарован, — отозвался он.

— Вам придется испытать нечто большее, чем разочарование, мсье Деларош. Поверьте мне, вам предстоит долго об этом сожалеть. — Она перевела дыхание. — Я подам заявление в вашу комиссию, опишу, как вы злоупотребили ее доверием, приехав навести справки. Надеюсь, вы будете уволены — сколько бы ни было у вас на счете.

— Очень не хотел бы вас расстраивать, ma belle, но вы заблуждаетесь, — протянул он. — Я приехал не по поручению комиссии, а по собственной инициативе.

Элен ошарашенно смотрела на него.

— Но вы… задавали вопросы… Он пожал плечами.

— Я любопытен. Мне хотелось своими глазами увидеть дом, который так много для вас значит.

У Элен вдруг перехватило дыхание. Она подошла к двери и распахнула ее настежь.

— Экскурсия окончена. Пожалуйста, уходите.

Деларош не пошевелился.

— У меня еще не все. Я приехал главным образом потому, что мне захотелось снова вас увидеть. И спросить кое о чем.

— Спрашивайте. И — до свидания.

Он негромко задал вопрос:

— Вы согласитесь провести эту ночь со мной?

Элен вскинулась; ее глаза расширились. Обретя наконец дар речи, она хрипло выговорила:

— Не иначе как вас покинул рассудок.

— Пока еще нет. — Его глаза медленно, обстоятельно обследовали ее фигуру. — Ммм… этого события нам еще придется подождать.

Элен прижала ладони к вспыхнувшим щекам.

— Как вы смеете так оскорблять меня?

— Где же здесь оскорбление? Я захотел вас в первую минуту, как только увидел. И не оскорбляйте вы меня, утверждая, что не догадывались об этом, — проговорил он шелковым голосом. — Ведь я ничего не скрывал.