Элизабет Огест - Эхо прошлых времен

— Можете занять любую комнату на верхнем этаже. Постельное белье — в чулане в коридоре. Если хотите есть, в холодильнике найдется все для сандвичей. А мне нужно работать.

Когда она снова пошла к лестнице, Эрик заметил, что она прихрамывает.

— Может, вам не стоит лазить на лестницу с травмированной ногой?

Она глянула через плечо.

— Это старая травма. Я к ней уже приспособилась.

Ее резкий тон показывал, что это не тема для разговора, и Эрик промолчал. Вернувшись к машине за сумкой, он заметил, что рука его все еще хранит тепло ее руки. Странно действует на него женщина, которую он интересует исключительно как подсобный рабочий, подумал Эрик. Но скорее всего, это просто эмоциональная реакция из-за возвращения на ферму. Он подхватил сумку и вошел в дом.

Поднявшись по лестнице, Эрик машинально направился прямо в свою бывшую комнату. Он приготовился ощутить печаль, но вместо этого ему вдруг показалось, что он находится именно там, где ему следует быть. Бросив сумку на пол, он нашел постельное белье и застелил одну из двух кроватей. Не распаковывая сумку, чтобы не тратить зря время, снял рубашку, повесил ее в шкаф и надел футболку. Эрик хотел сразу же приняться за работу, но не удержался от соблазна бегло осмотреть дом. Он быстро прошелся по комнатам, где в детстве играл или работал. Стены и потолки недавно окрашены, деревянные панели и дощатые полы натерты и сверкают чистотой. Как видно, мисс Дуган трудится изо всех сил, чтобы привести дом в порядок.

Напомнив себе, что остался помогать ей, он пошел в сарай за лестницей.

Через час Рокси посмотрела в сторону дальнего конца стены. Она предложила Эрику начать оттуда и постепенно продвигаться ей навстречу. Он работал без отдыха, и Рокси забеспокоилась: несомненно, он взрослый человек и умеет распределять силы, но некоторые мужчины готовы надорваться, лишь бы показать себя сильными.

— Может, прервемся и перекусим немного? — окликнула она его. — Я еще не завтракала. Вернулась из церкви и сразу за работу.

Эрик кивнул и слез с лестницы. Когда Рокси вошла в дом, он мыл руки на кухне.

— Незачем соревноваться со мной, — сказала она строго. — Я не лежала последние несколько лет в больнице.

Эрик смущенно повернулся к ней. Он работал через силу, но такой уж у него характер.

— Я хотел доказать, что могу отработать свою кормежку.

От улыбки у него на щеках появились продолговатые ямочки. Хорош, вынуждена была признать Рокси, ощущая внезапное влечение, какого поклялась никогда больше не испытывать. Оторвав от него взгляд, она занялась мытьем посуды.

— Не обязательно доказывать это в первый же день.

Эрик уловил, как потеплели ее глаза и как тут же вслед за этим она стиснула зубы. Знакомые признаки. Не хочет, чтобы он ей понравился, — во всяком случае, не сразу. В ее жизни было что-то такое, после чего она не доверяет людям или, может быть, только мужчинам. Когда она вымыла посуду и принялась доставать из холодильника продукты для сандвичей, Эрик заметил усталые морщинки на ее лице.

— Кажется, не я один здесь перерабатываю.

Словно не расслышав этих слов, Рокси мотнула головой в сторону расставленных на столе тарелок:

— Угощайтесь. Что будете пить — лимонад или воду?

— Лимонад, — ответил он и стал делать себе сандвич.

Рокси кивнула и заставила себя сосредоточиться на еде и напитках. Когда все было готово, она вынесла свой завтрак на заднее крыльцо и уселась в кресло-качалку Мод.

Уважая ее молчание, Эрик тоже ничего не говорил, пока готовил себе сандвич. Он вышел из дома вслед за Рокси и присел на ступеньку, как в детстве, прислонившись к одному из столбиков, поддерживавших козырек над крыльцом. Скрип кресла-качалки навевал воспоминания... хорошие и плохие... но ведь так всегда бывает в настоящей семье. Идеальны только фантазии.

А Рокси мысленно видела перед собой Джейми... Худенький, темноволосый, с затравленным выражением на лице, он сидел на качелях, сделанных из старой покрышки, подвешенной на ветке древнего дуба посреди двора.

— Я плохо сплю с тех пор, как увезли Джейми. Как только возвращаюсь домой — принимаюсь за ремонт и работаю до изнеможения, чтобы спать без задних ног.

Внезапно сообразив, что говорит вслух, она вспыхнула и крепко сжала губы.

Эрик услышал, какая любовь звучала в ее голосе.

— Вы с ним часто видитесь?

— Я с ним не вижусь. — В глазах у Рокси закипали слезы. — Мне даже не говорят, где он. Якобы привязанность ко мне помешает ему общаться с другими людьми. Но ведь он не общался даже с Мод... только со мной. Так и вижу, как он сидит где-нибудь, забившись в угол, испуганный и заброшенный.

Ее боль тревожила Эрика.

— Может, он подружился с каким-нибудь другим ребенком.

— Вряд ли. Он же ни с кем не разговаривает. Сидит один с угрюмым видом, а других детей это пугает. Они стараются держаться от него подальше. — С тех пор как умерла Мод, Рокси не с кем было поговорить. — Когда ему было шесть лет, у него на глазах отец в припадке пьяной злобы убил мать, а потом себя. Отец ревновал, думал, что Джейми на самом деле не его сын. Джейми взяла к себе бабушка — мать его матери, — но по-настоящему он был ей не нужен. Он никому не нужен. Она видела в нем его отца, а отцовская родня винила мальчика за все, что случилось. Он замкнулся. По словам бабушки, он замолчал в ночь убийства и, насколько известно, с тех пор не произнес ни слова. Примерно через год после трагедии бабушка прослышала о ферме Мод и привезла его сюда. Она даже не захотела зайти в дом. Стоя на пороге, вручила написанную от руки бумажку о передаче всех прав опекунства. Сказала только, что если Мод не захочет его взять, то может передать мальчика властям, потому что ей самой надоело с ним возиться.

Эрик вспомнил свое детство, до того как он попал к Мод.

— Тяжело расти никому не нужным.

— Быть ненужным всегда тяжело, в любом возрасте. — Рокси снова сжала губы. Она миллион раз уверяла себя, что пережила свою боль. Как видно, обманывалась. Но ее личные муки касаются только ее, и так будет всегда.

— Похоже, вы судите по собственному опыту, — заметил Эрик.

— В жизни всякое бывает. Как говорила Мод, главное — учиться на своем опыте и потом двигаться дальше. — Новый поворот разговора смутил Рокси, и она сказала: — Давайте есть, а потом продолжим работу.

Горечь в ее голосе подтвердила предположение Эрика, что в жизни мисс Дуган было нечто, оставившее глубокие шрамы. Но ее решительно сжатые губы давали ему понять: что бы это ни было, она не собирается исповедоваться.

Позднее, снова забравшись на лестницу, он гадал, что же с ней случилось. Хотя не его это дело: он приехал сюда подумать о своей жизни, а не совать нос в жизнь постороннего человека, особенно если этот человек совсем того не желает.