Натали Де Рамон - Пропуск в райский сад

— Вот вы и доставайте из-под земли этого бродягу! — взорвалась я. — Впредь я буду общаться с вами только через адвоката. Остановите машину! Я не желаю вас больше видеть!

Во Франции запрещен развод с сумасшедшими супругами.

— Не кипятись, Соланж. Доедем. — Марк схватил меня за руку. — До Бон-Авиро пара километров! Вон уже ворота видно!

— Вот и хорошо! Прогуляюсь. Беременным ведь полагается много гулять!

— Слушайте, — сказал Бетрав, — я вовсе не хотел никого обидеть. Я сам переживаю не меньше вашего. А вы несете мне про какого-то бродягу!

— Но это правда, дядя Жак!

— Ладно. Завтра утром пораньше я заеду к тебе пообщаться со сборщиками винограда насчет бродяги. Черт знает что!..

Через минуту он остановился у ворот Бон-Авиро.

— Дядя Жак, может, прямо сейчас и поговоришь с людьми?

— Нет. Не могу. Марк, я тоже человек! Хватит с меня на сегодня твоих проблем… Ищи бродягу! Хоть свидетеля твоего разговора с ним найди!

Он уехал, и мы пошли к дому.

— Так странно, тихо, — сказал Марк.

— Для этого времени — нормально. Сборщики еще не вернулись с виноградника, а у строителей закончился рабочий день, и они разъехались.

— Черт… Собак, что ли, завести? А то прямо тишина какая-то ненормальная.

— Заведи… Лола ведь точно состряпает публикацию!

Он поднес мою руку к своему лицу и, заглядывая мне в глаза, потерся о нее щекой.

— Ну и пусть стряпает. Не думай об этом.

— Я не могу!

— Ну хотя бы не думай до завтрашнего утра, как Жак.

Я улыбнулась.

— Знаешь, я лучше просто с ней поговорю. И попрошу не торопиться с обличительной статьей.

— Выдашь дядю Жака? — Марк напрягся. — Он передал нам, как близким людям, ее мнение, а ты…

— Погоди! Дослушай меня! Ты уверен, что это ее мнение, а не его? Что-то он не сильно торопится искать единственного свидетеля. Не сам ли он навел ее на мысль о статье?

Марк застыл как вкопанный.

— Но зачем ему это нужно?

— Любому хочется славы. Особенно провинциалу. Бетрав всю жизнь провел здесь, а какие тут могут быть громкие дела? И вдруг такая редкость — криминальный инцидент между телезвездой и ее мужем, звездой от кардиохирургии! Любовный треугольник, покушение на убийство… Молчи-молчи, слушай! Лоле тоже хочется в большой мир. И как только выйдет ее обличительно-разоблачительная статья, как — бинго! — все таблоиды, все желтые масс-медиа у их ног. И в одночасье бравый жандарм и маленькая провинциалка — герои дня, люди года! Неверная жена и ее кровожадный любовник арестованы, правда восторжествовала!

— Но… боже мой… Соланж… Ну честное слово, я даже не видел, как он упал! Я болтал с этим бродягой, который мочился на твой любимый розовый куст… Неужели даже ты мне не веришь?

— Марк. Я выбежала сразу же, как упал Бруно. Но никакого бродяги я не видела! Понимаешь? Не видела!

— Спасибо, что хоть не сказала об этом Жаку…

— А он меня об этом спрашивал? Думаешь, просто забыл спросить? Я так не думаю. Не нужен ему никакой свидетель!

Марк вздохнул. Я погладила его по руке.

— Марк, я хочу тебе верить. Если ты говоришь, что бродяга был у куста, значит, был. Может, я просто не обратила на него внимания. Я же, помнишь, была совершенно не в себе!

— Зато я сразу протрезвел!

— Я заметила. Идем.

Мы пошли. Через пару шагов Марк устало произнес:

— Как хочешь, но я не верю, чтобы ради славы Жак был готов перешагнуть через меня. Он же мой крестный!

— Как бы там ни было, но происшествие не утаишь: строители вернутся домой, расскажут своим близким, потянется ворох пересудов. Единственная надежда — убедить Лолу не спешить с публикацией. Пересуды и сплетни — это одно. Печатное слово — совсем другое.

— Сейчас поужинаем все вместе, пока не пришли сборщики, и поговорим. Все-таки она — добрая девочка.

Я с изумлением посмотрела на Марка.

— Она здесь после того, что наговорила Бетраву?

— Ну наговорила там чего-то сгоряча, а на самом деле…

— Марк! — перебила я. — Нет здесь ее! Ни ее, ни ужина!

Он попытался поспорить, но мы уже завернули за угол дома, и немытая посуда на столе возле летней кухни, как и темнота в самой кухне с распахнутой настежь дверью красноречиво свидетельствовали о моей правоте.

— Как же она могла бросить все так, нараспашку?..

— Ну, наверное, понадеялась на строителей.

— А они? Как же они могли вот так все уйти?!.

— Уже не важно. Разгреби на столе, а я займусь готовкой.

К приходу сборщиков мы успели кое-как сварганить им ужин. Я видела, насколько подавлен Марк, и тоже не сомневалась, что вместе с собой в город и его окрестности строители унесли отсюда крайне увлекательные повествования.

Вернувшиеся сборщики засыпали нас вопросами, потому что с виноградников они видели и «скорую», и машину шефа жандармов. Я сказала, что сейчас все им объясню.

— Я сам, — сказал Марк. — А ты бы позвонила малышке.

Я ушла в дом. Улеглась в гостиной на диване на то самое свежее белье, которое приготовила для Бруно, и набрала номер Лолы. Та сразу же сняла трубку, будто ждала моего звонка, и сквозь зубы объявила, что говорить нам с ней больше не о чем, что она мне так доверяла, считала своим самым близким человеком, своим идеалом, она была так счастлива рядом со мной, а Соланж Омье оказалась убийцей!

— Я не собираюсь молчать! — взвизгивала она. — Я ничего не боюсь! Я единственный свидетель того, как Соланж Омье пыталась доской добить собственного мужа! Я слышала, как Марк кричал: «Сделай хоть что-нибудь»! Я готова поклясться чем угодно!

— Лола, пожалуйста, только один вопрос!

— Думаете, оплатили мою учебу и теперь имеете право допрашивать? Да подавитесь вы своими деньгами! Мне ничего от вас не надо! Я не желаю учиться на деньги убийцы!

— Твое право. — Я услышала, как она всхлипнула. — Только скажи, пожалуйста, ты случайно не видела в тот момент никого у розового куста? Это очень важно!

— По-вашему, в тот момент я могла любоваться розовыми кустами? Когда у вас в руках огромная доска и вы хотите добить собственного мужа?! Сделать хоть что-нибудь, чтобы он умер?!. Убийца! Убийца! Убийца! Ненавижу!..

— Лола, ну пожалуйста, ну постарайся вспомнить! — Я пыталась пробиться сквозь ее истерику. — Может быть, ты все-таки заметила бродягу Круговорота у розового куста?..

Она внезапно замолчала, и я терпеливо слушала ее неровное дыхание и затаенные всхлипывания. Потом из трубки потекли гудки. Несколько раз я набирала ее номер, но она больше не отвечала. Позже Марк пытался ей дозвониться, причем с разных мобильных, но и это не помогло — вероятно, она просто отключила телефон.

Полетт так энергично всплеснула ручками, что даже ладошки звонко хлопнули.