Натали Де Рамон - Пропуск в райский сад

Вдруг из-за машин журналисток на изрядной скорости выскочил «ситроен» с разноцветными дверцами.

— Господа! — воскликнула я. — Открывайте ворота! Моя маман пожаловали!

Они едва успели развести скрипучие створки, как «ситроен» ворвался во двор и резко затормозил. Мама распахнула дверцу и, выскакивая из машины, завопила, стуча кулаками по капоту:

— Какого черта, дочка! На час нельзя оставить одну без присмотра! Удумали! Бруно с крыши! Вендетту развели! А родной матери сказать боишься! Родная мать узнает из газеты! Конечно, все Дени уже здесь, а твоя родная мать!..

— Мамочка, как хорошо, что ты приехала. Но не волнуйся ты так, в газете просто грязные сплетни. Бруно сам упал!

Мама передернула плечами, выпрямилась, обвела всех взглядом.

— Честное слово, он сам упал, — сказал Марк. — Меня даже рядом с ним не было. И тому нашелся свидетель!

Я поймала взгляд Кларисс и промолчала. А мама, услышав про свидетеля, как-то сразу обмякла, вздохнула и грустно посмотрела на меня.

— Я вот так и знала, дочка, что эта стерва Фифи со своим адвокатом рано или поздно тебе отомстят. Его что, выпустили наконец из психушки?

— Кого, мадам Омье? — спросил отец Марка.

— Ну этого Филена. Он ведь в дурку попал после той аварии. И перестань ты, Жан-Луи, «мадам, мадам»! Просто Люси. Мы же ровесники!

Все молчали.

— Вы чего? — спросила мама. — Я что-то не то сказала?

— Мама, а как к тебе попала куассонская газета? Ты ведь в жизни не выписывала и не покупала никаких газет!

— Привет! Мне же ваша Лола сделала бесплатную подписку на полгода по акции! В качестве рекламы в соседних городах… Я еще не хотела — терпеть не могу Фифи Вержиль, она ж в здешней газете заправляет…

— Мама! Ты знала, что Лола работает с Фифи Вержиль! Что Фифи в Куассоне!.. Почему ты мне раньше этого не сказала?

— А ты не знала? Ну ты прямо с Луны! Сидишь тут в имении безвылазно… — Она обвела рукой вокруг и вдруг наткнулась взглядом на вчерашний «форд». — А вы чего его держите, позвонили бы в прокатную контору, пусть забирают, неизвестно ведь, сколько еще Бруно…

— Так это он на нем приехал? — перебила я.

— Ну! Анатоль утром проспался, рассказал, как было. Умора! Только я к тебе вчера уехала, как буквально через полчаса приезжает Бруно и тебя ищет, а сам не говорит, кто он, дескать, дальний родственник из Америки. Мой Анатоль ему и поверил, и все выложил, как ты от мужа ушла и обрела нового в Бон-Авиро. Бруно говорит, что очень рад и хотел бы лично поздравить, ну и они на этом «форде» — Бруно его прямо возле аэропорта в прокате взял, так торопился, — поехали сюда. Ну и сразу они с Марком друг друга сильно узнали. Скажи, Марк?

Марк поморщился.

— Ладно, не будем вспоминать. Тем более что Бруно…

— Ох! — охнула мама. — Все-таки теперь помер?

— Ой, мама! Ну что ты такое говоришь? Нет, он жив!

— И чего, до сих пор не оклемался?

— Вроде нет, позвонили бы…

— А вот ты мне, почему не позвонила? Газету вашу мне только утром приносят, я ее никогда сразу не читаю, если читаю вообще… Анатоль, да, читает. А сегодня он уехал чуть свет. Я его проводила и легла спать дальше. Устаю я с ним очень все-таки… Не молоденькая… Потом встала, кофе попила. Люстру помыть, что ли? Пыльная какая-то. Надо на стул встать и подстелить на него чего-нибудь. Беру газету, разворачиваю… Меня чуть удар не хватил!.. Думаю, вот какого черта я уехала? Ну, поспал бы Анатоль в машине, ничего бы ему, бугаю, не стало. А уж я бы не допустила, чтобы эти два пьяных идиота на леса полезли! Черт знает что… Ну, Лола, что ли, ваш свидетель?

— Нет, — сказал Марк. — Жерар Филен.

— Филен? Да он же статью написал для этой стервы!

Марк, его отец и Кларисс стали наперебой объяснять ей и рассказывать, а я стояла и смотрела.

Я смотрела на старые каменные постройки имения, на винограднике вдалеке, на горы, на небо. Оно было ярко-прозрачное и необыкновенно красивого безмятежно-голубого цвета. Оно сияло и переливалось. И ему было абсолютно наплевать на маленьких людишек где-то там внизу, со всеми их такими же малюсенькими, как их малюсенькая жизнь, проблемами…

Марк вдруг погладил меня по спине.

— Ау! Ты где? Садись в машину, поехали!

— Куда?

— К Бруно, в больницу.

— Но вы с отцом вроде бы хотели сначала перекусить.

— Успеется. — Отец махнул рукой. — Лучше давайте сначала Бруно навестим, а то как-то нехорошо: мы тут все вместе будем вино пить, а он там совсем один. Тем более, как выяснилось, у него нет никого, кроме нас.

Я вздохнула.

— Можно, вы съездите без меня? Вы не думайте, что я такая бессердечная. Просто как-то дискомфортно. Голова кружится. Хочется прилечь.

— Сынок, ты бы тоже не ездил, — задумчиво сказал отец. — Мы сами управимся. Побудь с Соланж.

Я устроилась на диванчике в гостиной.

— Накрыть тебя пледом для уюта? — спросил Марк.

— Нет, не нужно. И так жарко. Лучше окна распахни.

Он занялся окнами и спросил:

— Соку хочешь? Или минералки?

— Лучше не стоит. И так ноги отекли.

— Помассировать? — Он подошел, присел на диванчик и погладил мои ступни.

— Так приятно… Но они же пыльные…

— А мы их сейчас вымоем! — Вскочил, метнулся к буфету. — Прохладной водичкой! Будет еще приятнее!

Я смотрела, как из недр древнего буфета он извлек большую миску, потом выдвинул ящик, достал полотенце, повесил его себе на плечо и начал наливать в миску воду. Принес ее ко мне, поставил на пол.

— Опусти ноги!

— Обе не поместятся.

— А ты по одной. — Он примостился на полу и смотрел на меня снизу вверх.

Я села и опустила в миску ногу. Он стал ее мыть и спросил:

— Не слишком холодная вода?

— Нет. Очень приятная. И ты так приятно трогаешь…

— Ну, так! — Он подмигнул. — Руки художника! Я улыбнулась в ответ. Он вытер эту ногу, занялся второй. Поднял голову.

— Эй, мамочка! Что притихла?

— Просто очень, очень приятно.

— Нравится ощущение дежавю?

— Ты читаешь мои мысли…

— Я не читаю, я их вызываю! — Он игриво обмотал полотенцем мою щиколотку. — Ну как? Еще убедительнее?

— Я бы даже сказала, достовернее. — Я вытянула ногу и пальцами пощекотала ему шею.

Он расхохотался.

— Да ты акробатка! — Схватил мою ногу и поцеловал изнутри подъем. — Давай вторую, чтобы не обиделась!

Я протянула ему другую ногу. Там же он поцеловал и ее. Потом проворно перехватил одной рукой обе мои щиколотки и второй перемотал полотенцем вместе две ноги.

— Ну что, попалась, русалка? — Забросил мои ноги себе на плечо, поцеловал мое ближайшее колено, и его свободная рука, перебирая пальцами, заскользила от моих коленей вверх между сдвинутыми бедрами.

Пронзительно зазвонил телефон.

— Жак, ну почему именно сейчас? — укоризненно сказал ему Марк и чмокнул мое колено. — Извини! — Он опустил мои ноги и поднялся.