Лилиан Пик - Сердце, молчи

— Если бы вы только решились мне поверить и дали работу!.. — умоляюще проговорила Салли и взмахом руки отбросила копну густых каштановых волос. — Клянусь, я сумею написать статью, которая вас устроит.

Темноволосый, с легкой проседью Дерек Уинтертон откинулся в кресле и постучал карандашом по ладони.

— Вы думаете, если ваш дядя возглавляет совет директоров, то по его рекомендации я сразу возьму вас в штат? Он-то, ясное дело, примется расхваливать вас до небес. А эта ваша самоуверенность! Вы, значит, не сомневаетесь, что справитесь с работой?

Салли упрямо кивнула головой.

— Ладно, ваше право. А как насчет curriculum vitae [1] Здесь: послужной список (лат.). !? Могу я ознакомиться хоть с одной написанной вами строкой? Чем вы подтвердите, что способны сотрудничать в «Стар энд джорнал»?

Салли нервно облизата губы.

— Я… — Она откашлялась. — Моего образования вполне хватало для прежней работы, хотя я ее только что бросила. Сразу после колледжа я устроилась преподавать английский… Но ведь это никак не связано с журналистикой?

Дерек Уинтертон оперся локтями о стол.

— Никак. И больше вы нигде не работали?

— Нет. Только в школе.

— Ох, детка! — вздохнул издатель. — Подумайте, на кого вы замахиваетесь! Максимилиан Маккензи — крепкий орешек, вашим зубкам его не разгрызть. Тридцати пяти лет, высокий, широкоплечий, красавец мужчина. Терпеть не может журналистов, хотя когда-то, пока не начал строчить политические триллеры, подвизался на этом поприще. Отказывается от интервью. О его личной жизни почти ничего не известно, разве лишь то, что дама, на которой он собирался жениться, от него ушла. Кажется, года три назад или чуть больше.

— Я тоже крепкий орешек, мистер Уинтертон.

— Вы? — засмеялся Дерек. — Сколько вам лет, двадцать пять или двадцать шесть? На вид вы сущий птенец, смею сказать, неоперившийся, при том что у вас такая великолепная копна каштановых волос. Эти восторженно сияющие глазки… нежные губки, явно не искушенные в брани… Значит, вы крепкий орешек?

— Я могу рассердиться. Если ученики меня не слушаются, я быстро привожу их в чувство. Простите, приводила. Я уже три недели как бросила работу.

— Кажется, вы считаете, что недостаток опыта и образования имеет свои преимущества?

— Вовсе нет, я только прошу испытать меня, — продолжала настаивать девушка. — Сразу станет ясно, умею ли я писать.

— Если я вам откажу, то, боюсь, мне придется объясняться с вашим дядей. И у меня есть шанс тоже остаться без работы. — Дерек пристально оглядел ее. — Дело ведь не только в том, умеете ли вы писать Маккензи агрессивен и нападает первым. А самое главное — он умеет ускользать. А вы человек необстрелянный, в журналистике ничего не смыслите. И вдобавок женщина.

— А может, это к лучшему? Застигну его врасплох.

— Может быть, — неуверенно протянул Дерек, — может, вам что-нибудь и удастся. Но, с другой стороны, не публиковать же мне в газете робкую ученическую писанину, а на большее, судя по всему, вы пока не способны. — Она попробовала возразить, но он поднял руку. — Ничего не поделаешь, Салли, будь вы хоть племянницей самого Господа Бога, это вам не поможет. Извините.

Он начал набирать номер телефона и, вновь пробормотав: «Извините, Салли», с кем-то заговорил.

— Не понимаю, — заметил Джералд, неуклюже придвинувшись к сидевшей у камина Салли, — как ты решилась на это авантюрное путешествие? Ну, предложил бы тебе издатель «Стар энд джорнал» работу — одно дело, но ехать ни на что не рассчитывая, черт знает ради чего…

— Ради удовольствия, — уточнила Салли. Она засовывала две легкие рубашки в доверху набитый рюкзак. — Неужели ты не понимаешь? Мне двадцать пять, скоро стукнет двадцать шесть. В жизни каждого наступает пора… — Она взглянула на своего откинувшегося в кресле приятеля. В его изумленных глазах угадывалось мучительное напряжение, с каким он пытался разгадать ход ее мыслей, и она со вздохом добавила: — Нет, ничего ты так и не понял, правда?

За два года их знакомства Джералд Фарнли — сперва он был просто товарищем по колледжу, а потом другом — так и не научился ее понимать. Она с трудом распрямилась, тяжело дыша после возни с рюкзаком.

— Почему, — не отставал Джералд, — тебе непременно надо переться на край света, Бог знает на сколько времени? Не лучше ли остаться тут и выйти за меня замуж?

— Джералд, — она положила руку ему на колено, и он сразу накрыл ее своей ладонью, — я к тебе прекрасно отношусь, но постарайся понять…

Напрасный труд, с грустью вздохнула она про себя. Нельзя же сказать ему напрямик, что парень он, конечно, добрый и преданный, но… сердцу не прикажешь.

— Тебе нужно время, не так ли?

— Мир манит меня к себе, а дальние страны — особенно. Пущу в ход свои сбережения…

— Но ты ведь говорила, что из-за высокой платы за квартиру у тебя едва хватило денег на покупку билета, а на первые дни остались какие-то крохи, — напомнил ей Джералд. — Не говоря уж…

Салли попыталась уверенно улыбнуться, хотя в глубине души особой уверенности не испытывала.

— Не беспокойся, как-нибудь продержусь.

Джералд протянул ей руку. Когда он ушел, оставив на ее губах теплый, влажный поцелуй, она с чувством обретенной свободы растянулась в кресле. Несмотря на неудачу с работой в «Стар энд джорнал», Салли не видела на небе своей судьбы ни единого облачка.

Заказывая билет, она упорно сопротивлялась доводам рассудка, твердившего, что отправляться на край света почти без гроша в кармане — настоящее безумие.

Безумие? Конечно, придется нелегко, но к трудностям ей не привыкать. Салли мысленно перенеслась в прошлое и заново пережила долгую болезнь отца, горе матери, преданной ему до последней минуты, собственные заботы о родителях, которым отдавала всю душу и скромные средства.

Неудивительно, что она могла покупать себе лишь самое необходимое, а о дорогих вещах не смела даже мечтать. Но совсем не жалела об этом. Скрасить жизнь отца, взять на себя бремя тревог матери было для нее важнее всего. И это ей удалось, решила она, глядя на серые крыши за окном. Минуло несколько трудных лет после смерти отца, ее мать вновь удачно вышла замуж и наконец-то счастлива.

Теперь настал мой черед, подумала Салли. Передо мной раскинулся весь мир, и я готова в него вступить!

Аэропорт был набит битком, и пассажиры волновались так же, как и она. Им не терпелось оторваться от земли и полететь кто куда. Нести поднос вместе с рюкзаком и массивной аэропортовской сумкой оказалось просто невозможно. Салли осторожно опустила сумку и задвинула под стойку, подальше от толчеи. Ничего с ней не случится. Сейчас она найдет свободное место и вернется за ней. Вскинув на плечи рюкзак, Салли огляделась по сторонам.