Эллис Детли - В плену страсти

Бетани поморщилась от омерзения. Видимо, от взгляда Герберта это не укрылось, потому что синие глаза его потемнели.

— Мое терпение на исходе, — тихо предостерег он. — Ты уберешься или нет?

Всхлипнув, Даньелл судорожно сжала в руке лифчик и трусики, но даже не подумала надеть их. Или прикрыть роскошную грудь, если на то пошло.

— Да, ухожу! — выкрикнула она, соскользнула с кровати и направилась к двери, осторожно переступая через осколки разбитой лампы. Уже на пороге Даньелл обернулась к Бетани. — А ты не льсти себя пустыми надеждами: если бы не вошла и нас не потревожила, он бы непременно занялся со мной сексом, так и знай! Спроси его, возбужден ли он? Ну, давай спрашивай! Догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь!

— Жалость, и только. Мне искренне жаль вас, Даньелл, — тихо ответила молодая женщина.

— Жаль — меня? — задохнулась девушка.

— Конечно, — пожала плечами Бетани. — Вы очень хороши собой, но даром тратите время. И жизнь тоже. Вы отнюдь не глупы. И наверняка давно уже поняли в глубине души, что Герберт не разделяет ваших чувств. Я никогда не смогла бы так унижаться.

Спокойное достоинство Бетани свершило чудо там, где оказались бессильны все прочие средства. Даньелл беспомощно воззрилась на Герберта, заламывая пальцы. Губы ее дрожали.

— Ты меня не любишь? — всхлипнула она.

Герберт с трудом справился с обуревающими его чувствами. В конце концов для человека одержимого мир предстает в искаженном свете.

— Ты отлично знаешь, что я никогда не любил тебя иначе как сестру, — холодно проговорил он. — И ты вот-вот погубишь и эту привязанность тоже.

Даньелл подбежала к Герберту и заглянула ему в глаза, словно надеясь прочесть там истину. И, надо думать, прочла: лицо ее скривилось, и со сдавленным криком она бросилась прочь из спальни. Оглушительно хлопнула дверь. И вновь воцарилась тишина.

— Бетани…

— Тебе ничего не нужно объяснять, — покачала она головой, глядя в пол.

— Еще как нужно!

— Но зачем? — Бетани подняла голову, в глазах ее блестели слезы. — Ничего отвратительнее я в жизни своей не видела и от обсуждения предпочла бы воздержаться, если ты не против.

— Но почему тебя так задела эта сцена? — Аналитический ум Герберта тщетно пытался разрешить проблему. — Потому что она была настолько вульгарна? Или потому что застала тебя врасплох?

— Да нет же, идиот несчастный! — выпалила Бетани, забывая о необходимости скрывать правду. — Потому, что речь идет о тебе!

— Ты и впрямь решила, что я того и гляди займусь с ней любовью?

— Ох! — Бетани досадливо поморщилась. Какой он все-таки непробиваемый: в упор не замечает очевидного! — Я видела то, что видела, и зрелище это особого удовольствия мне не доставило.

— Даньелл ворвалась в спальню, пока я переодевался, скинула с себя белье и набросилась на меня. Лампа полетела на пол. Я велел ей убираться прочь, она истерически рассмеялась в ответ. Я попытался ее выставить…

— И не слишком-то преуспел, да? — не без юмора осведомилась Бетани.

Герберт облегченно вздохнул.

— Ты ведь не веришь, что я собирался воспользоваться ее состоянием?

Бетани рассмеялась. В создавшихся обстоятельствах смех прозвучал более чем странно, зато каким желанным показался Герберту!

— О, Герберт! — вздохнула она. — Привести Даньелл сюда, заняться с ней любовью на нашей постели, зная, что в любую минуту в комнату могут войти, потому что дверь не заперта? Да полно тебе! Какую-никакую тонкость обхождения в тебе все-таки воспитали.

Быть может, всему виной было то, как Бетани произнесла «наша постель». А может, ее нежный, доверчивый взгляд. Или то, как напряглись и заострились ее соски — точно крохотные, крепкие бутончики… Как бы то ни было, Герберту на мгновение почудилось, что молодую женщину влечет к нему с той же силой, что и его — к ней.

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю! Ты не из тех мужчин, которые воспользуются женской слабостью.

Герберт нахмурился. Еще не хватало делать из него святого! Тем более в ту самую минуту, когда до святости ему было ох как далеко…

— Почему ты так думаешь? — хмуро полюбопытствовал он, чувствуя, как кровь в венах безжалостно пульсирует. — Ведь именно сейчас я больше всего на свете хочу воспользоваться твоей слабостью!

Бетани уставилась на него во все глаза. Неужели Герберт — Герберт! — говорит такие вещи? Но если ей требовались доказательства, стоило заглянуть в глубины синих глаз, и она прочла там ответ — ясно, точно в книге.

Это не игра воображения, не бесплодные грезы — Герберта влечет к ней так же, как и ее — к нему!

— Что — прямо сейчас? — беспомощно пролепетала она.

— Прямо сейчас.

— Но гости внизу ждут…

— Пусть ждут.

— Наверное, гадают, куда мы подевались…

— Не думаю, что недоумение их продлится долго. Полагаю, очень скоро они сами придут к правильным выводам.

Бетани нервно сглотнула, проклиная разделяющее их расстояние. Ей чудилось, что все происходит во сне, а вот если бы Герберт оказался рядом… К сожалению, читать ее мысли босс не умел.

— Что, мы так и будем беседовать через всю комнату? — тихо спросила она. — Ты разве не рискнешь подойти ближе?

В синих глазах полыхнуло обжигающее пламя.

— Один лишь шаг — и, боюсь, что за свои поступки я уже отвечать не смогу, — предостерег он.

Сердце ее сладко заныло, и до боли стеснилось в груди.

— А кто говорит об ответственности? — прошептала она. — Мне гувернантка не нужна.

Сапфирово-синие глаза сощурились, и на ничтожную долю секунды Бетани показалось, что Герберт вот-вот снова перевоплотится в мистера Робота.

— Запри дверь, — хрипло приказал он.

— Герберт…

— Запри, — повторил он.

Дрожащими руками Бетани повернула ключ в замке.

— Я могу еще что-нибудь для вас сделать, сэр? — осведомилась она, оборачиваясь.

— О да, и многое! — Герберт улыбнулся краем губ, но улыбка тут же угасла. — Знаешь, Бетани, у тебя еще есть время передумать.

— Не в том дело. Просто ты не должен считать, будто я занимаюсь этим…

— С каждым встречным? Я знаю, что это не так. То же самое справедливо и насчет меня тоже, — тихо проговорил он. — Так ты меня хочешь?

— Да, да!

— Значит, получишь.

В два шага преодолев разделяющее их расстояние, Герберт заключил молодую женщину в объятия.

— Герберт…

— Ты можешь помолчать хоть минутку? — ласково перебил ее он, двумя пальцами приподнимая подбородок и мимолетным касанием языка раздвигая влажные губы.

— Ох, Бетани, — выдохнул он.

Она крепче вцепилась ему в плечи. От поцелуя голова у нее закружилась, ноги подогнулись. Бетани уперлась ладонями ему в грудь, а Герберт, со стоном повторив ее имя, жадно стиснул упругие ягодицы.