Эллис Детли - В плену страсти

— А Ронни где? — спросил Бетани.

— С час назад умчался в Монреаль. Даньелл напросилась с ним.

— Даньелл уехала? — изумился Герберт.

— Ага! Сослалась на кучу неотложных дел. День рождения лучшей подруги и все такое прочее… Я, конечно, ни единому слову не поверила. — Берил жестом пригласила Бетани прилечь на соседний шезлонг. — Так что приключилось вчера вечером? Грохот, крик — и вы все трое буквально исчезли, растворились в воздухе. Или мне лучше не спрашивать?

Бетани посмотрела в ту сторону, где Герберт разливал кока-колу по высоким бокалам, добавляя лед. Даже на расстоянии было видно, как четко обозначились под загорелой кожей упругие мускулы. Она проследила взглядом клин темных волос, уходящий вниз, под плавки. И в груди у нее всколыхнулась волна такой жаркой, головокружительной страсти, что понадобилась минута, прежде чем к молодой женщине вернулся дар речи.

— Произошло небольшое недоразумение, — сдержанно проговорила она. — Но оно благополучно разрешилось.

— Ценю ваше великодушие, Бетани, — широко улыбнулась Берил. — От души надеюсь, что отныне Даньелл перестанет вздыхать по Герберту и бегать за ним по пятам, точно бездомная собачонка.

— Как?! Вы все знали?! — изумилась Бетани.

— Только слепой не заметил бы, что девочка по нему с ума сходит. Не знаю, почему Герберт давным-давно не дал ей от ворот поворот.

— Он пытался. Просто не хотел ранить ее чувств.

— Герберт — он такой! — Берил выдавила на руку немного крема для загара. — Джентльмен до мозга костей. К сожалению, ему, похоже, суждено всю жизнь разбивать женские сердца.

— Да? — с деланным спокойствием переспросила Бетани.

— Нет, не нарочно, — поспешно поправилась Берил. — Но Эван уверяет, будто брат его и в сфере чувств ведет себя, точно в офисе. Разом рвет наскучившую связь, а женщинам это пережить очень трудно. — Она тепло улыбнулась собеседнице. — Разумеется, это не ваш случай… Ведь вы — первая, кого он пригласил в Милберри-холл. Вы очень много для него значите.

Ах, если бы Берил знала! — с горечью подумала Бетани. Много значу? Да я просто ширма, дублерша, нанятая на уик-энд!

— Держи-ка, — раздался бархатистый голос Герберта, и в руках у молодой женщины очутился бокал. И тут он заметил неладное. — С тобой все в порядке? Ты страшно побледнела.

— Все хорошо. Я просто устала, — заверила его Бетани, закрывая глаза.

Обратный путь до Монреаля оказался на удивление бессобытийным.

Несмотря на усталость, Бетани так и не удалось забыться сном. А Герберт погрузился в мрачную задумчивость. После ланча они поднялись к себе паковать чемоданы и вместо этого снова предались любви на одном из обтянутых бархатом кресел. Все произошло очень быстро — яростная, волнующая игра, от которой кровь вскипает в жилах. Но затем Герберт умолк и надолго ушел в себя. А Бетани, в спешке приводя себя в порядок, не успела спросить, в чем дело.

После откровений простодушной Берил она ощущала себя до крайности неуверенно. Вот ведь как глупо получилось: на протяжении всех выходных они с Гербертом были друг с другом честны и откровенны во всем, кроме одного-единственного вопроса — самого важного, самого значимого!

Когда до дома оставалось каких-нибудь миль пять, Бетани решилась. Она искоса взглянула на соседа, недоумевая, с какой стати так нервничает, если ночью сумела отбросить все запреты и ограничения.

— Герберт…

А тот в своих мыслях был бесконечно далеко. Герберт вдруг осознал, что на протяжении всех выходных ни разу не вспомнил о работе. И это его отчасти пугало. Потому что и о последствиях того, что произошло между ним и Бетани, он не задумывался. А здравый смысл подсказывал: их отношения продолжаться не могут. Хорошо бы у Бетани хватило ума понять: эта великолепная ночь — роскошный подарок судьбы, счастливый шанс, выпадающий только раз. Всему виной — навязанные роли и выпитое шампанское.

— Да, Бетани, — настороженно откликнулся он.

— Тебе не кажется, что теперь… все слегка усложнилось? — проговорила молодая женщина, облекая в слова затаенные мысли.

— Усложнилось?

Голос его звучал вполне дружелюбно, но почему-то от подобных интонаций Бетани внутренне ощетинилась. Она досадливо дернула плечом.

— Теперь все будет иначе, верно?

— Это как?

На этом тактичный подход завершился. С какой стати он упрямо изображает непонимание! — возмутилась Бетани. Хотя человека умнее она в жизни своей не встречала.

— А ты сам как думаешь? — саркастически осведомилась она. — То, что последние Бог знает сколько часов мы без перерыва занимались сексом, наверняка отразится на наших служебных взаимоотношениях, разве нет?

— Только если мы сами это допустим.

— И что же? — спросила Бетани.

— Значит, не допустим.

Вот так, подумала Бетани, и сердце ее болезненно сжалось.

Серебристый автомобиль повернул на перекрестке, и Бетани невольно устыдилась: до чего маленькими и жалкими кажутся знакомые коттеджики! Да вся улица, если уж на то пошло, свободно разместилась бы на одном из полей Милберри-холла.

В здешнем захолустье воскресным вечером ничего любопытного не происходило. Так что все ее надежды добраться до дома незамеченной, не привлекая чужого внимания, потерпели полный крах. Рев мотора, взорвавший тишину, наводил на мысль о снижающемся звездолете. Герберт притормозил у крыльца, и занавеска в окне гостиной чуть заметно дрогнула.

— Похоже, твоя соседка тебя в окно высматривает, — сказал Герберт.

И как же до отвращения снисходительно прозвучали его слова! Или, может быть, в нынешнем своем состоянии Бетани любое замечание воспринимала крайне болезненно?

— Да, это Джилл. Хочешь с ней познакомиться?

Герберт попытался незаметно посмотреть на часы и по возмущенному выражению лица своей спутницы понял, что ему это не удалось. Он вздохнул. Ну почему все пошло наперекосяк, не так, как он ожидал!

— Мне сегодня надо еще успеть поработать…

— Ну, разумеется! — Бетани с мрачным видом уставилась в пространство. — В чем дело, Герберт? Мое скромное жилище тебя не вдохновляет? Боюсь, что соседка моя и впрямь не принадлежит к аристократическим кругам, зато…

— Довольно! — рявкнул Герберт.

— Мне казалось, мы условились говорить друг другу правду и только правду!

— Правду? — Губы его изогнулись. — Это не правда, это прямое оскорбление! Как ты смеешь намекать, будто я высокомерный сноб, если я ни разу не давал тебе повода так думать!

— Я…

— А еще говорят, что титул и деньги ничего не значат! — не на шутку разошелся Герберт. — Еще как значат! Даже те, кто уверяет, будто им и дела нет до внешней мишуры, начинают тебя судить с этих самых позиций! Только потому что я устал и у меня действительно накопилось немало срочной работы, меня обвиняют в том, что я, дескать, задираю нос перед простыми смертными!